Леший - [2]

Искать Лешего начали через неделю, когда выяснилось, что и его районные власти про своего связиста ничего не знают. Походили мужики по ближнему лесу, покричали, из ружей постреляли, но откликалось им только гулкое эхо, да и то быстро тонуло в чаще. Ни ответного крика, ни собачьего лая.

И стали люди вспоминать всё, что связано было в их жизни с Анемподистом. Ефросинья, которая была его на несколько годков постарше, даже про детские годы знала, будто было это не далее, как на той неделе. Она-то и сказывала, что Лешим называли его все в глаза и за глаза с самого детства. Может потому, что настоящее имя было очень уж мудреное — Анемподист Кенсоринович. Говорят, отец его в двадцатых годах был самым образованным в волости, боролся с безграмотностью, работал председателем волостного совета, много читал, и в какой-то привезённой из города книжке попалось ему на глаза это вроде бы и русское, но уж больно заковыристое имя. А как только родился у них с комсомольской заводилой Настёной первенец, Кенсорин назвал его Аником, то есть Анемподистом, поясняя, что в переводе с греческого, а русские имена, мол, в основном произошли от греческих да латинских, это значит свободный, неустрашимый.

— Ну, учудил Кенсорин, — судачили бабы, у которых в силу их полной безграмотности выговорить непривычное имя язык не поворачивался. Когда Аник подрос и стал играть с деревенскими ребятами в звери-охотники, оказался настолько быстроногим да шустрым, что поймать его не было никакой возможности даже у более рослых. Вот тогда будто бы кто-то и ляпнул, что он, как леший неуловим. А ведь известно, что у детей прилепится, так уж надолго. К Анемподисту прилепилось навсегда.

Но с пацанами Леший играл мало. В основном в лесу пропадал. И зимой, и летом. Что уж там делал, чем занимался, так никто и не догадывался. Но в доме у них всегда был приварок, а клюква, брусника и морошка хранились ушатами аж до нового лета. И все — стараниями юного Лешего.

Учёба ему давалась тяжело. И хоть видел Кенсорин своего сына большим человеком, ум парня был сложен так, что книжные чужие знания пролетали мимо сознания. Семилетку кое-как вытянул, с божьей да отцовской помощью и при большом уважении к родителям со стороны учителей, но дальше учиться сам Аник не хотел, и в школе не советовали. Мол, зачем дитя, не способное к постижению науки, даром мучить. Так и остался сын в колхозе под батькиным присмотром до самого призыва. Решил Кенсорин, что возьмут сына в Красную Армию, послужит положенный срок, за ум возьмётся, а там видно будет, чем его занять, по какой стезе направить.

Глава 3

Проводы

Девок Аник боялся. Уже больше месяца. С того самого вечера, когда осрамился на всю свою оставшуюся жизнь. Было это на Спасов день. Собрался народ из всех окрестных деревень на кладбище помянуть своих родных, что ушли в мир иной. Родственники устраивались на краю могилок, стелили полотенца и выкладывали почти обязательный для такого случая рыбный пирог, маринованные грибы, свежие пупырчатые огурцы, ягодники или творожники, торжественно ставили бутылку водки или загодя приготовленную и хорошо выходившую брагу, стограммовые граненые стопки и поминали предков. Те, кто пришел пораньше, посидев положенное время у могил своих родителей, шли помянуть более дальних родственников, потом возвращались на место, принимали гостей сами.

Поминки эти по давней традиции от истошных, пробирающих до глубины души причитаний по недавно умершим постепенно превращались в весёлое гуляние на краю погоста. Нет-нет да и раздавались звуки громкоголосой гармони, постепенно удаляющейся по сосновой аллее в сторону деревни. Вслед за хромкой уходила очередная ватага собравшихся в гости к кому-то из жителей Неумоевки или Дьяконовки, Мишино или Носово.

Еще на кладбище приметил Аник одну незнакомую красивую девушку с длинными косами. Была она всё время вместе с Нюшкой из Носово, верно, в гости приехала из отстоящих далеко за лесами да болотами Новосело или Костомы. Увидел незнакомку и под вечер в клубе, не сводил с неё глаз и был несказанно поражён, когда она пригласила его партнером на ланчик, этакий местный вариант кадрили, сопровождаемой задорными тут же сочинёнными частушками.

Когда оторопь во время залихватской пляски в ланчике прошла, Аник и стал девушку кадрить. Оказалось, что она действительно из Костомы, в гостях у Нюшки, которой приходится двоюродной сестрой, что её отпустили только на два дня, и потому завтра после обеда уже должна отправиться домой, прошагав больше двадцати верст по труднопроходимому болоту, поскольку в понедельник надо успеть на ферму к утренней дойке.

Из клуба Аник уже под утро, когда после тёмной августовской ночи вот-вот должен был забрезжить рассвет, пошёл провожать девушек в Носово. По дороге заскочил домой, захватил ружьё. Увидев это, верный Буян сначала уселся у калитки, нетерпеливо помахивая хвостом, а потом весело побежал немного впереди, то и дело оглядываясь, чтобы определить, куда направляется охотник.

Идти решили напрямки лесом. Обычно тут ходили редко, потому что преодолеть с километр топкого болота можно было только в сапогах, но в тот год лето стояло сухое, и лесной тропинкой можно было сократить дорогу почти вдвое. У Аника от выпитой в гостях видно не добродившей бражки сильно пучило живот, и он стал мучительно соображать, как бы под благовидным предлогом отклониться от тропинки в заросли и «стравить давление». Но девчата настолько живо обсуждали вечеринку в клубе, что он всё никак не решался прервать их разговор. А терпеть уже не было никаких сил.