Леший и Кикимора - [47]

— Они отдыхают. Мы к ним завернем потом.

— Не по-людски, — заметила она. — Но по-другому и быть не могло. Чего ждать от безумства однолюба? — Она насмешливо покачала головой…

Витечка очень скоро понял, что получить-то он получил то, что хотел, но Анну ему предстояло завоевать. Это труднее. Но он не печалился. Если его отец сумел сделать невероятную для себя карьеру, а он — сын своего отца — разве не сможет сделать любовную карьеру? Он прошел путь от тайно и безнадежно влюбленного мальчика до официального мужа. Разве не бесспорный успех? Теперь он готов устремиться к следующей ступени… Стать не только любящим мужем, которому жена позволяет себя любить, но стать мужем любимым…

Витечка снова ловил подушку, снова подсовывал ее под голову.

Что-то не получалось у них с Анной. Она отдалялась все больше, особенно когда Витечкин отец помог ей устроиться зоотехником на звероферму работать с енотами.

Анна все чаще говорила о шиншиллах. Он знал, чего ей хочется на самом деле и хотелось всегда. Открыть свою ферму и выращивать на ней шиншилл.

Про шиншилл он знал довольно мало. Анна говорила о них, когда вспоминала о бабушке. Он что-то помнил из собственного детства, слышал разговоры родителей — бабушка Анны работала с шиншиллами на звероферме, директором которой был его отец. Много лет назад произошло что-то, что потрясло всех. Теперь он знал — внезапная смерть Анниной бабушки и гибель ее зверей.

Иногда Анна казалась ему человеком, который не совсем ясно понимает, чего можно хотеть в нынешнем мире, а чего нельзя. Ему становилось страшно, что однажды она поймет и тогда оставит его. С ним она не получит желаемого — свою ферму, для этого нужны деньги. Если бы у него были деньги, думал он еще недавно, но совершенно абстрактно, он бы отдал их Анне.

Наконец Витечка понял, что, если ничего не сделает для того, чтобы удовлетворить ее страсть, он ее потеряет. И тогда он сделал то, о чем даже думать боялся. Втайне от нее.

Теперь есть деньги, он везет их Анне. Его сердце ликовало. Как тогда, когда она согласилась за него выйти замуж.

5

— Так вы расскажете, что вас мучит? — повторил свой вопрос Сухинин, усевшись на свою полку. Свет в купе ослабел, была ночь.

— А видно, что мучит? — тихо спросила Анна.

— Вы как будто хлебнули чего-то… неприятного.

— Например, яда? Да? — насмешливо поинтересовалась она.

— Расскажите, я вам…

— Вы расшифруете формулу яда? — колючим голосом спросила она. — Вы и в этом разбираетесь? — Ей не нравился собственный тон, но она ничего не могла сделать с собой. Она защищалась от всевидящих глаз попутчика по фамилии Сухинин.

— А вас занимает именно она? Формула какого-то определенного яда? — спросил незнакомец без тени насмешки.

— До вашего вопроса — нет, не занимала, — нашлась Анна. — Но сейчас мне пришло в голову, что стоит заинтересоваться.

— Если просветление снизошло при общении со мной и вам любопытна именно формула яда, — неторопливо говорил он, — значит, у вас в голове сидело то, что давно просилось наружу. Просто вашей мысли не представлялось случая оформиться в слова. Мое предположение подтолкнуло к этому. Рассказывайте.

Анна колебалась. Она была не из тех, кто охотно и безоглядно поддерживает разговор с незнакомцами. И уж тем более рассказывает о себе первому встречному. Но сработал «эффект попутчика». Ты никогда больше не увидишь человека, с которым случайно встретилась в вагоне. Поэтому — вперед.

— Хорошо, — наконец сказала Анна. То, что этот человек рассказал ей о себе, ни с чем нельзя сравнить. Все блекнет.

Она выложила ему о выставке в Москве, о шиншиллах, которых там увидела, о бабушке, профессоре Удальцовой.

— Вам повезло, — ответил Сухинин сразу, как только она закончила.

— В чем именно? Или с чем, сказать точнее. Что вы имеете в виду? — Анна сыпала вопросами, словно желая заглушить словами возникшую досаду. Она не любила подчиняться чужой воле.

— В том, что вы встретили меня, — тихо заметил он.

Если бы она не видела спокойного лица и улыбки на губах, она бы отыскала у себя в запасе что-то дерзкое. Но это были слова человека, уверенного в том, что говорит правду.

— Гм, — хмыкнула она. — Почему это?

— Потому что я хорошо знаю химию, — ответил Сухинин.

— Но ведь вы… — Анна вскинула брови: он сочинил все, что рассказал ей до этого? Ведь его занятие так же далеко от химии, как ее еноты от…

— Понимаю, о чем вы подумали, — быстро кивнул он.

— Неужели? — Анна не удержалась и вложила в свой голос долю сарказма.

— Вы подумали, — он не обратил внимания на интонацию, — что я вас обманул своими россказнями. Но все — правда. И то, что я рассказал, и то, что я химик по образованию. Поэтому я вам предлагаю — покажите записи вашей бабушки, а они, я уверен, сохранились у вас в доме…

— Почему вы так уверены? Может быть, мы давно пустили их на растопку.

— Нет, — коротко ответил он.

— Интересно, почему «нет»? — Анна сощурилась. Ее серые глаза стали похожи на две щелочки, сквозь которые просачивается зимнее небо.

— Если ваша бабушка защитила докторскую диссертацию двадцать лет назад, как я подсчитал, значит, она не в первом поколении образованный человек.