Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе - [48]

В первые дни февраля на открытом мелководном шельфе в холодной воде Нью-Йоркской бухты, внутри дельтообразного равностороннего кармана, образуемого 350-километровым, отрезком побережья Лонг-Айленда и Нью-Джерси, начинают собираться стаи. Рыбы попеременно то немного продвигаются вперед, то недолго отдыхают на песчаном дне, отлого поднимающемся к поверхности. Во время плавания эти рыбы длиной около трети метра похожи на миниатюрные ковры-самолеты, парящие прямо надо дном. Когда они отдыхают, их уплощенные тела сливаются с окружающим песком. Этот вид рыб не образует косяков, и обычно они живут сами по себе, но к своим нерестилищам в заливах и эстуариях — Барнегат, Навесинк, Гаритан, Джамайка и многих других — они идут широко растянувшейся волной.

Это зимняя камбала (Pseudopleuronectes americanus), или черноспинка. Этот вид обитает в мелководной части континентального шельфа, и его ежегодные миграции в эстуарии можно наблюдать вдоль всего Атлантического побережья, от приморских провинций Канады до мыса Гаттерас. Нью-Йоркская бухта лежит почти в центре ареала этого вида и исторически является местом, в котором находят приют большие популяции камбалы.

Хотя ни один из эстуариев, в которые заходят для нереста взрослые рыбы, не сохранился в первозданном виде, более того, многие из них сильно загрязнены, камбалы встречают здесь относительно небольшие трудности. Во-первых, холодная вода ранней весны сама по себе содержит больше растворенного кислорода, чем в другое время года. Во-вторых, в период нереста рыбы едят очень мало или совсем ничем не питаются и, таким образом, избегают накопления в их тканях ядовитых веществ. Наконец, загрязнения, в том числе нефть, пестициды, детергенты и другие химические вещества, концентрируются в основном в поверхностном слое. В эстуарии относительно пресная вода располагается над более солеными слоями, и физический барьер, образуемый перепадом плотности, гало-клин (наподобие термоклина), препятствует проникновению загрязнений с поверхности на глубину. Донные виды рыб могут, пользуясь чистыми нижними слоями соленой воды, постоянно связанными с открытым морем, проникать далеко внутрь эстуариев, где верхний двухметровый слой воды сочетает в себе качества воды, сброшенной в море после промывания танков нефтеналивного судна, и сточных отходов химического предприятия.

Самки камбалы откладывают икру ночью. В отличие от икры многих морских рыб, включая и других камбаловых, икра Pseudopleuronectes americanus тяжелее воды. Гроздья икры содержат клейкое вещество, благодаря которому пакеты икринок удерживаются на дне. Через две-три недели инкубационного периода из икринок выклевываются личинки. Они имеют хрупкое тело длиной в два миллиметра, огромные глаза и похожи, как и все вообще личинки, на фигурки из мягкого стекла. В течение следующих нескольких недель они дрейфуют, но при этом остаются в системе эстуария и всегда держатся около дна. Все это время они питаются за счет содержимого подвешенного снизу луковицеобразного желточного мешка, по мере медленного сокращения которого личинка все более и более становится похожей на рыбу.

Пройдет еще немного времени, и нетерпеливый глаз переместится на другую сторону головы; и с этих пор жизнь маленькой рыбы будет проходить только на дне моря. В движении ее тело будет копировать контуры морского ложа; в состоянии покоя юная камбала научится принимать его окраску и узоры.

К середине лета сеголетки-камбалы покинут и слабо, и сильно загрязненные эстуарии и переместятся на прибрежные участки. По всей дуге побережья, в вершине которой стоит город Нью-Йорк, пути молодых камбал сходятся в точке, в которой загрязнение моря, по-видимому, не имеет равного в мире.

В течение вот уже более сорока лет город Нью-Йорк и его города-спутники официально используют примыкающий к ним континентальный шельф в качестве свалки, хотя, конечно, океан служит людям мусорной ямой уже давно. Сегодня канализационный отстой, портовая грязь, кислоты и другие химические вещества, строительный мусор и еще несколько категорий отбросов, сопутствующих цивилизованной жизни, в громадных количествах сваливаются в море лишь в 10 километрах восточнее Санди-Хук (Нью-Джерси). Еще дальше от берега десятилетиями исчезали под волнами устаревшие боеприпасы и другое военное имущество, исключительно токсичные химикалии и материалы с невысокой радиоактивностью. Для каждого вида отходов отведено свое место. Благодаря такой практике можно обнаружить их специфическое влияние на окружающую среду и помочь избежать комбинаций, оказывающих особо вредное воздействие. Однако серьезные попытки по регулированию, контролю, поддержанию порядка и постепенному поэтапному прекращению создания разнообразных свалок только недавно получили свое отражение на бумаге. В качестве наблюдателей за подводными свалками Агентство по защите окружающей среды (АЗС) и Береговая служба США проявили себя не с лучшей стороны. АЗС отвечает за изучение влияния крупных свалок в районе Нью-Йоркской бухты на жизнь, населяющую ее вбды.

Одна из самых близких к берегу свалок и, может быть, самая главная с точки зрения ее воздействия на чувства людей, это свалка содержимого канализационных отстойников. Канализационный отстой, сбрасываемый с барж, образует густой, тяжелее воды, раствор, растекающийся по дну. В 1974 году почти 4 миллиона кубических метров отстоя было сброшено во внутреннюю часть Нью-Йоркской бухты.