Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе - [12]

У скопления камней Нэд делал круговые движения фонариком, чтобы привлечь мое внимание. Там под выступом, в маленькой темной нише, лежала крупная треска. В луче яркого света казалось, что она отдыхает, дыша размеренными глотками и напыщенно взирая на нас. Затем я заметил у нее высоко на боку рану. Было совершенно очевидно, что этот прокол мог быть сделан молодым, очень небольшим копьеносцем. Рана, видимо, уже частично зажила. Мы присели на корточки на расстоянии около 6 футов от ниши и с любопытством наблюдали за треской, не желая в то же время мешать спокойному течению процесса самоисцеления. Однако описание этой мирной картины требует некоторого дополнения.

На дне, возле самой ниши, где находилась рыба, лежала банка из-под пива. Она была без единого пятнышка, совершенно новая, сделана из алюминия — великолепно выполненный технологически предмет материальной культуры, резко контрастирующий с неправильными формами камней и обтекаемыми контурами рыб. Это был первый образец загрязнения, который мы увидели, и его молчаливое воздействие на меня было неожиданно сильным: я пожалел, что со мной не было кинокамеры, чтобы заснять эту сцену — бесцеремонное присутствие незваного гостя, смотрящего в лицо раненой рыбе.

В тот день это было нашим последним открытием. Запас воздуха у нас был на исходе, и мы не могли больше оставаться под водой. Нэд посмотрел на свой компас и показал, откуда мы пришли. Мы поплыли вместе в направлении невидимых скал. С глубины 90 футов можно было бы подняться сразу и поплыть к нашей лодке по воде. Но из чувства предосторожности — заранее никогда не знаешь, не идет ли в этот момент у тебя над головой какая-нибудь лодка, — мы решили подняться поближе к нашему якорю. Мы достигли основания утеса у каменных пещер, где нам повстречалась самка омара, и отсюда, с глубины 60 футов, стали подниматься. Постепенно темное дно стало удаляться. Медленно проплывая мимо странных мраморных утесов, мы почувствовали, что наш путь наверх, к зеленой яркости, не требует от нас никаких усилий. Я немного продулся, замедляя свой подъем, подобно воздухоплавателю, попавшему в штиль. Мы оказались рядом с зарослями ламинарий, затем над ними, и вдруг вода сразу потеплела. В ушах у меня шумело от воздуха, попадавшего в слуховые проходы. Вид кругом сделался невыразительным, но зато становилось все светлее и светлее. Пузырьки воздуха, который я выдыхал, блестели впереди меня, направляясь к свету.

Мы появились на поверхности в конце яркого солнечного дня в нескольких ярдах от нашей лодки. Небо было безоблачным, если не считать белого конденсационного следа реактивного самолета, аккуратно разрезавшего линию горизонта над городом. Я отдыхал, повиснув на борту лодки, и наблюдал за узкой полоской, обозначавшей курс самолета в голубом небе. Наше погружение длилось около 50 минут, и за это время мы покрыли расстояние, которое люди, летевшие там, в небе, одолели бы за каких-нибудь 50 миллисекунд. Что могли они увидеть, глядя со своей высоты на быстро меняющуюся перспективу морского побережья? Могли они заметить, как высыхают заболоченные земли, проникнуть в окаменелую землю под асфальтом, распознать болота, на месте которых некогда были широкие просторы плодородной земли, чей покой нарушали лишь полные жизни реки во время сезонных разливов? Могли они оценить беспримерное экологическое явление, когда один вид животных в одно мгновение эволюционного времени стал господствовать в физиографии местности, которая лежала перед ним? А как насчет забытых пространств, откуда мы только что возвратились? Могли они представить себе скрытые под водой равнины и хребты, над которыми они должны, были пролететь, или покрытый длинными рубцами покатый профиль континента, спускающийся в долины, наполненные беспредельной тишиной, и, наконец, далеко за горизонтом могли они увидеть позвоночный столб нашей планеты, Срединно-Атлантический хребет, внушающий благоговейный страх своей огромностью, поднимающийся со дна, чтобы пронзить середину Атлантического океана?

Самолет выглядел крохотным серебряным дротиком, стремительно несущимся через свой собственный разреженный океан. А я, поддерживаемый более послушными силами, лежал и продолжал наблюдать. Может быть, среди пассажиров там, наверху, найдется один или два, знакомых с естественным устройством того пространства, которое они обозревали. В наше время есть люди, знающие много фактов об океане — о строении морского дна и его динамических силах, составе морской воды, ее циркуляции и о морской жизни даже на самых больших глубинах. Люди — хорошие собиратели фактов. Ученые и инженеры и их компьютеры стали большими специалистами по сбору и сопоставлению растущего потока данных науки. Но лишь изредка, подобно вспышке, озарившей голову мудреца, некоторые факты на фоне шума научного исследования низкого напряжения синтезируются в полный смысла взгляд на природу.

Стоящая перед человечеством экологическая дилемма явилась следствием главным образом того, что развитие техники опередило наше понимание природы. Призыв стремиться к большему, чем можно охватить умом, становится для современного общества опасным. Благодаря развитию техники человек настолько расширил границы своей деятельности, что она способна сейчас изменить физическую географию больших пространств Земли.