Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе - [117]

Удивительные по красоте и представляющие собой в самых разных отношениях большую ценность, полные жизни и в то же время такие уязвимые места лежат очень близко от поверхности океана и его окраин. Это крайне чувствительное к посторонним воздействиям пространство, настоящее царство водорослей — от мельчайших планктонных форм до растений-гигантов — претерпело за последние пятьдесят лет колоссальные изменения. В течение какого-то времени эти изменения остаются невидимыми, но их последствия прорываются теперь в морских биоценозах на всех уровнях.

Влияние этих изменений на существа, населяющие Тихоокеанское побережье, столь многообразно, что о многом мы можем только догадываться. Это и судорожные усилия погибающих зеленых клеток, и гноящаяся зудящая язва или пульсирующая опухоль на обтекаемом теле, и преждевременные роды, струя теплой жидкости и недоумение самки, лежащей на влажной скале над холодным морским прибоем. Таково истинное положение дел в природной среде на Тихоокеанском побережье.

Впечатление: III. Берега «внутреннего космоса»

Это было чем-то вроде зеркального изображения космического запуска по программе НАСА. Двое людей в небольшой герметичной капсуле, которая зависла над голубой бездной. Оборудование и средства связи прошли проверку, но сам момент погружения в воду происходит без фанфар. Никакого отсчета времени, только резкий звон стальных скоб и тросов — и "Нектон" отделяется от судна.

Путешествие по "внутреннему космосу" будет коротким, всего лишь на глубину 600–700 футов, но мы приземлимся в такой точке планеты Земля, которую до нас не видел ни один человек.

Я спущусь гораздо глубже тех мест, в которых я бывал в костюме аквалангиста. Подводный аппарат доставит меня на территорию, которую я только рисовал в воображении во время своих предыдущих путешествий надо дном внешней части континентального шельфа. Я буду пристально всматриваться в темнеющую воду и увижу песок, лежащий далеко внизу. Передвижение по этим равнинам на краю лишенной солнца пустыни можно сравнить с посещением новой планеты, мира, населенного экзотическими и прекрасными созданиями, но смертельно опасного для человека, не защищенного техническими приспособлениями.

Ниже приводятся выдержки из дневника, который я вел в июле 1974 года во время организованной биологами из Национального управления морского рыбного хозяйства США (NMES) экспедиции, занимавшейся изучением бентоса. В качестве приглашенного члена этой научной группы я совершил два погружения в подводном аппарате «Нектон» на дно подводного каньона на самой кромке континентального шельфа.

11/VII — 74, четверг

Отправление из Вудс-Хола задержалось на несколько часов. Наконец все погружено и закреплено, включая пару новых батарей, приобретенных в городе в последнюю минуту. Они предназначены для ярко-желтого подводного аппарата «Нектон», закрепленного на кормовой палубе.

Наконец, около 5.30 пополудни, судно покидает Большую гавань. Мы на борту стального катамарана, длина которого 95 футов. Палубы перекинуты в нескольких футах над ватерлинией. Судно начинает покрываться ржавчиной, но выглядит прочным. Его спаренные корпуса уверенно продвигаются через Виньярд-Саунд. Волнение умеренное. Я не могу, обнаружить у себя никаких признаков морской болезни даже после довольно плотного обеда — жареной куриной грудки с рисом и зеленым горошком.

Перед заходом солнца юго-восточнее острова Чаппаквиддик появляется кит. Сначала мы видим струи воды в воздухе — может быть, десять или двенадцать футов высотой, — затем, подойдя поближе, слышим медленное, ритмичное хлопанье огромных хвостовых плавников. Их размеры трудно определить (несколько футов в длину?). Плавники поднимаются почти вертикально, секунду или две спокойно раскачиваются, затем неторопливо опускаются в воду. Виден только один большой кит, но рядом с ним как будто есть еще один, поменьше (мать и детеныш?).

Тени гребней волн на воде становятся длиннее. Нантакет пропал из вида в сумеречной дымке на востоке. Мартас-Виньярд выглядит теперь длинным, низким, бесформенным чернильным пятном на розовом горизонте, и я рисую в своем воображении последних китов на Земле, отдыхающих в летнем море вблизи островов, сыгравших такую большую роль в их. уничтожении.

12/ VII-74, пятница

Рассвет занимался медленно. Все вокруг окрашено в синевато-серые тона. Волнение по-прежнему слабое, но уже ясно ощущаются признаки перемены погоды. Мы находимся почти в 100 милях южнее Мартас-Винь-ярда. Скоро будем у места нашей станции у вершины Витч-каньона.

Со своей койки через открытую дверь на палубу я вижу узкий отрезок моря. Непрерывно качаясь из стороны в сторону, оно выглядит пустым до самого горизонта. Но вот у самого судна промелькнул буревестник. Стоя на палубе уже после рассвета, я насчитал дюжину серых буревестников и приблизительно столько же малых качурок. Солнце находится на высоте нескольких градусов над горизонтом и, бросая неземной свет, окрашивает в розовый цвет оперение буревестников.

Мы ждем, когда наступит время завтрака для нашей смены, а пока ближе знакомимся друг с другом. Имена запоминаются легче. Дик — главный специалист. Ему около сорока, он старший биолог в NMES, и один из виднейших ученых-подводников в стране. Джо, теоретик Дика, технический эксперт и личный адьютант, тоже работает биологом в NMES. Он немного старше всех нас, говорит тихо и приветлив. В группу Дика входят также Клифф, Кен и Роджер. Они самые молодые на борту, отличные аквалангисты, по образованию биологи. В лаборатории их зовут драгунами Дика. Клифф не такой веселый, как двое других, но все трое жаждут деятельности и за завтраком обсуждают деловые вопросы.