Лес - [63]

* * *

День пятый.

Ник проснулся оттого, что Орфиус светил прямо в глаза. Было приятно думать, что само светило разбудило его. Он уже привык вставать с первыми лучами местного солнца и не обращать внимания на кружащих в воздухе крылатых паразитов.

Ник решил не скупиться и плотно позавтракал. По расчету сегодня он должен достигнуть края Южных болот, а значит, все мучения останутся позади. Даже если друзья потеряли надежду на его возвращение и отправились дальше, то наверняка оставили ему весточку, где их искать.

Собрав мешок, Ник снова вошел в темный древесный коридор, где вилась дикая тропа. Лесные твари поддерживали ее в хорошем состоянии – ему до сих пор еще ни разу не пришлось взмахнуть мечом, хотя вдоль тропы лианы свисали с двадцатиметровой высоты множеством перевитых толстых нитей. Это радовало и вселяло надежду в его истощенный переходами и постоянным недоеданием организм. Съедобные плоды давно уже не попадались ему в этой болотистой местности, а о свежем мясе можно было только мечтать.

Около полудня, когда Орфиус находился в самом зените, пытаясь сквозь густую листву дотянуться до путника лучами, Ник заметил впереди просвет.

«Наконец-то!» – он едва сдержался, чтобы не броситься сломя голову через кусты. Еще немного и он выберется из этого липкого ада! Его просто распирало желание прокричать на весь Лес: «Я сделал тебя!»

* * *

Деревья расступаются, и он замирает на берегу большого озера, из которого вытекает широкая река. Потом долго бредет вдоль нее, обходя попадающиеся по пути болотистые низины.

Внезапно Ник останавливается как вкопанный. Из его горла вырывается дикий крик: он видит следы. Человек прошел по ручью, оставив отпечатки стоптанных сапог. Ник бросается по следу, стараясь настигнуть незнакомца, как вдруг страшная догадка обжигает мозг: «Да это мои, мои собственные следы! Я оставил их здесь два дня назад, охотясь за панцирником». Ноги подкашиваются, и он падает лицом в грязь.

Лес опять обманул его.

* * *

Вроде бы шестой день.

Ник открыл глаза, удивляясь, что до сих пор жив. Орфиус, уже не заботливый, а равнодушный, просвечивал сквозь листву. Ник понял свою главную ошибку: чтобы не сбиться с пути, он должен был через каждые 50–100 метров оставлять ориентир – зарубку или сломанную ветку. Теперь сил размахивать мечом, словно мачете, больше не было. Почувствовав, что даже жировые запасы уже исчерпаны, он ощупал свои мышцы: «Боже! Как я похудел!»

В полдень Ник нашел звериную тропу. Узкий след вился между кустарниками, замысловатый, как рисунок на спине змеи. Он знал: больше нельзя допустить ни одной ошибки. Ошибка – это смерть!

Ближе к вечеру Ник наткнулся на странный холм – словно гигантский крот прокопал себе нору прямо посередине тропы. Он не сразу сообразил, что это не что иное, как подобие земного муравейника. Редкая удача! Ник насобирал полный котелок муравьев и истолок их рукояткой меча. Затем посыпал солью и полил остатками растительного масла из пузырька, обнаруженного на дне мешка. Почти то же самое, что котелок красной икры! Быть может, это самообман, но за счет чего живут муравьеды?

Вскоре Ник почувствовал невообразимый подъем сил. Он уже был готов идти куда угодно, хоть к черту на рога, лишь бы выбраться из этого заколдованного круга.

Возбужденный, Ник ринулся через чащу, опять пуская меч в ход. Он пробивался через цепкие кустарники, двигался, как автомат, рубил ветви, цеплялся ногами и падал, вымазываясь в грязи. Последние силы он исчерпал, когда стемнело. Ник обнаружил пустое дупло и уснул в нем, убедившись, что внутри нет ни ядовитых ползунов, ни других пресмыкающихся.

* * *

Новый день. Ник еще жив. Еды – ни крошки. В отчаянии он обрывает ягоды с дикого кустарника. Вроде бы такие он встречал в огородах собирателей. Шикарные муравейники больше не попадаются. В воздухе висит невыносимый запах гнили. Голова кружится от усталости. Вокруг простираются густые заросли, в которых квакают живоглоты. Хочется бросить тяжелый мешок, но единственное, что удерживает от этого поступка, – навязчивая мысль: спец так никогда не поступит.

* * *

Местность становилась все более угрюмой, словно была специально построена сумасшедшим декоратором для сюрреалистического фильма ужасов. Густая паутина серебрилась гигантскими сетями, в которых, пожалуй, могли бы запутаться не только люди, но и парочка взрослых стинхов. Огромные бородавочники раскачивались из стороны в сторону, когда Нику приходилось пробираться сквозь чащу поблизости от них. Он знал: днем эти великаны, высиживающие свои кладки, опасности не представляют, но вот ночью от них лучше держаться подальше.

Надо передохнуть. Ник снимает с плеча еще больше потяжелевший за этот день заплечный мешок, бросает его на землю и в изнеможении буквально плюхается на него сверху. Голова гудит, в ушах стоит ни на секунду не прекращающийся то ли писк, то ли жужжание. Хотя, как ни странно, летающих паразитов вокруг нет. Ни одного.

Немного передохнув, Ник принимается копаться в давно опустевшем мешке и наконец обнаруживает травы Шептуна. Взяв щепотку сухой смеси, он кладет ее в рот и начинает медленно жевать. Рот наполняется слюной и горечью, но Ник все жует и жует травяную кашицу. Правильнее было бы заварить ее кипятком, а потом, остудив, выпить небольшими глотками, но он понимает, что на то чтобы развести хоть маломальский костер в этой влажной парилке у него уже не достаточно сил. Ник ложится навзничь прямо на землю. Как же хочется спать!