Лес священного камня - [114]
Мы возвратились к Банг-Джиенгу Беременному. Бап Тян, пивший после Банга Оленя, уступил свое место у кувшина Боонгу Помощнику и обрушился на парней с упреками за то, что они били не во все барабаны. Вспыхнула ссора. Она привлекла общее внимание к Бап Тяну, воспользовавшись этим, он расхвастался, что он «пожиратель буйволов». Он подробно перечислил достоинства двадцати пяти жертв, которых заколол за то время, что жил независимо, и описал четырех буйволов, отданных им после того, как он стал куангом.
Любители выпить сменялись у кувшина. Биенг-Дланг обошел всех с вьетнамской пиалой, наполненной куриным мясом с тыквенными листьями, перцем и солью. Все взяли себе по щепотке.
Зять и сосед Банга Беременного Кранг-Дрым тоже обошел присутствующих, но с иной целью. Он предлагал всем калебасу, наполненную водой, на дне которой лежало несколько зернышек белого риса. Все по очереди опустили в воду палец и приложили к своему животу, потом снова обмакнули палец… и так семь раз. При этом, разумеется, произносили пожелания. В заключение нужно было хрустнуть пальцами. Банг Кривой, дотронувшись пальцем до своего живота, приложил палец к животу маленького Вана, сидевшего рядом. Обойдя всех, Кранг-Дрым подошел к своему сыну и тоже семь раз приложил палец к его животу. Вот объяснение этих магических действий:
«Буйволица-мать (подразумевается душа-буйвол у взрослого человека и душа-буйволенок у ребенка) щипала траву, а буйволенок выхватывал траву из-под морды матери. Буйволица, потеряв терпение, оттолкнула его, и буйволенок упал. Ему стало больно. Чтобы боль прошла, нужно взять что-нибудь у грубой матери и приложить к ушибленному месту: то, что исходит из живота матери-буйволицы называется гун[111]».
Я воспользовался случаем, чтобы подробнее разузнать о гуне «прожорливого» начальника кантона Дам-Роонга из Верхнего Доная. Этот гун «поедает» людей, его выращивает Банг-Джраэ (не сын старой Тро, а другой). Он натирает себе им ладони, после чего его удар становится смертельным.
За разговорами и питьем время прошло незаметно. Ван-Джоонг поднялся, взял священную веялку с рну-тами, ратановую полоску и домодельную пиалу с кровавой пивной бардой. Он вышел на улицу, за ним гуськом последовали музыканты, бившие в плоские гонги.
Посредник, шедший впереди Процессии с Трубкой в зубах, торжественно, под музыку, перенес священную веялку в свой дом и поставил на нары. Пока куанги еще не покинули дом Банга Беременного, посредник с помощью своих сыновей приготовил кувшин. Но вот и они! Банг Беременный и Банг Олень присоединились к хозяину дома, сидевшему около кувшина, рядом с которым он поставил домодельную пиалу с тётом, перемешанным с кровью. Ван перерезал горло цыпленку над домодельной пиалой и передал трубочку для возлияния хранителю рнутов. Тот дал дотронуться до нее помощнику посредника и вставил в кувшин. Все трое обратились к духам, подробно перечисляя сделанные им приношения и моля о покровительстве. Затем каждый взял по щепотке кровавой пивной барды и помазал содержимое священной веялки, особенно тщательно — рнуты, и полоски ратана. Хозяин дома начал пить из кувшина, а посредник тем временем помазал висячий барабан и плоские гонги. Банг-Джиенг, который больше не мог пить рнэм, слегка пригубил его и заявил, что тот слишком кислый. Сопровождаемый насмешками, он удалился.
Сегодня все пытались лечиться. Тоонг-Бинг принес калебасу с водой, на дне которой лежали зернышки риса, а также вьетнамскую пиалу с очищенным рисом и железный брусок. У него сильно болели глаза, и он хотел, чтобы Банг Олень, который несколько лет назад страдал такой же болезнью, помог ему. Бангу Оленю было так плохо, что пришлось вызвать шаманку из Панг Пе, и та вылечила его. После этого считалось, что он владеет гуном от глазных болезней, и Тоонг-Бинг хотел позаимствовать его: носитель гуна смочил ситцевую тряпочку водой из калебасы, прижал ее к своему глазу, а затем к глазу больного и повторил это семь раз. Несмотря на то что Банг Олень получил за «лечение» чашку риса и железный брусок, он долго ломался и его с трудом удалось уговорить. Тоонг с опухшими глазами стоял перед ним с несчастным видом, и я посоветовал ему пойти завтра утром в больницу. Но он ответил: «Нельзя! Табу!». В течение трех дней ему запрещено какое бы то ни было общение с посторонними людьми. Кроме того, он не должен есть спелый перец и овощи паэ сэи (которые при созревании становятся красно-коричневыми, как перец).
Пиво у Ван-Джоонга было неважное, и гости у него не задержались. Многие рассчитывали приятно закончить день у Банга Оленя, которому, как помощнику посредника и хранителю рнутов, тоже полагалось совершить жертвоприношение, но он заявил, что не успел подготовиться, и все разошлись по домам.
10 декабря.
Пора дождей еще не миновала, всю ночь хлестал ливень и бушевал ветер. Обмытая дождем деревня смутно вырисовывалась в утреннем свете, робко пробивавшемся сквозь низко нависшие облака. Несмотря на непогоду, в деревне царило веселье.
Женщины еще не кончили обрушивать падди, а музыканты уже совершили «круг гонгов», заходя в каждый дом и сотрясая воздух мощными звуками шести гонгов и барабанной дробью.
