Лес Мифаго. Лавондисс - [216]

Утром из изодранной палатки вышел отец. Он с трудом шел, обняв себя руками, из груди вырывалось холодное морозное дыхание. Пройдя по глубокому снегу, он подошел к могиле, которую молчаливо охраняла Таллис. Он опустился на колени и наклонил голову:

– Делать нечего. Прости меня, Ясень. Так не поступают люди нашего клана, но делать нечего. Прости.

Он еще долго стоял неподвижно.

Вскоре на серый свет зимы вышел младший сын и молча пошел к тотему. Его глаза потухли, на костях почти не осталось мяса, он был едва жив. В руке он держал блестящий костяной нож и, казалось, немного приободрился, когда подошел ближе к своему творению.

Не обращая внимания на отца – замерзшего сгорбившегося человека с темной бородой и склоненной от стыда головой, через медвежьи и волчьи шкуры которого просачивался холод, – он подошел к Таллис:

– Я должен открыть твой рот. А ты должна заговорить. Так приснилось моему брату этой ночью. И он сказал мне, что я должен открыть тебе рот.

Он поднял нож к деревянным губам, и она почувствовала первый нежный разрез.

Внезапно за спиной мальчика из снега поднялась застывшая фигура отца. Серый свет блеснул на заостренном и отполированном куске рога. Быстрое движение, почти беззвучное, только топор глухо ударил по кости. Глаза мальчика окостенели. Рука отца отдернула капюшон. Топор ударил опять. Кровь и мозги обрызгали Таллис. Топор ударил в третий раз, и голова мальчика откатилась в сторону. Топор опускался раз за разом, человек яростно работал. Снег впитывал кровь и звук. Мужчина выбросил одежду, вытащил внутренности. Погрузил лицо в дымящуюся теплую печень и начал жадно есть, со слезами на глазах. По черной бороде потекла кровь. Губы отвисли, рот набит едой. Он быстро сглотнул, потом, как шакал, вернулся к трупу и стал есть мягкое мясо, втягивая ноздрями воздух и кровь и задыхаясь от жестокости своей трапезы.

Наевшись, он опять опустился на снег и поглядел на месиво из крови и плоти. Мгновением позже он повернулся, и его вырвало. Он плакал, выплевывая куски сына, и задыхался. Потом вытер снегом бороду и лицо и опять затих.

Ветер набросился на палатку, но из нее никто не вышел.

Через какое-то время мужчина встал. Его шатало. Он поглядел на кровавые пятна на руках, потом на труп, лежавший рядом с тотемом. Оглянувшись на палатку, он быстро собрал куски тела, завернул их в сорванные с мальчика шкуры и грубо перевязал сверток. Скудная еда, но она даст ему возможность продержаться несколько дней, если он сумеет защитить ее от волков.

Выпрямившись, он положил сверток на плечо и пошел на юг; вскоре он затерялся в тусклой ледяной пустыне.

Вернулся хромой волк. Понюхал воздух, не веря в свое счастье. Ткнулся носом в Таллис, потом повернулся; из сморщенной пасти упала крошечная вонючая капля. Лизнул окровавленный снег и, глухо рыча, стал глотать кишки и разгрызать кости. Услышав, как хлопнул полог палатки, он вздрогнул, но голод победил осторожность: он не мог заставить себя бросить недоеденную добычу. Набив утробу снегом и едой, волк повернулся и дерзко посмотрел на Жестокие Глаза и Мечтателя, разрываясь между жаждой мяса и страхом.

Жестокие Глаза ударил его копьем в плечо. Волк завыл и прыгнул, но удар отбросил его в сторону. Тогда он прыгнул на Мечтателя, полоснув лицо мальчика когтями. Мечтатель упал, схватившись за левую щеку. Волк прыгнул опять, но нож перерезал ему горло, а удар топора раздробил череп. Жестокие Глаза победно запел и стал сдирать с него шкуру, не обращая внимания на останки младшего брата.

Из палатки вышла женщина. Она упала на колени, взяла в руки голову младшего сына, стала ее баюкать и громко протяжно завыла. Потом зарыла в снег раздробленный череп и завалила его льдом. Ее руки потянулись к окровавленному снегу; она сгребала его к себе, поднимала к груди, нюхала и лизала выброшенную жизнь последнего ребенка. Жестокие Глаза жевал сырое мясо волка и глядел на нее.

– Мясо, – сказал он. – Подойди. Съешь. Будь сильной.

Подошел Мечтатель и опустился в снег рядом с мамой.

Жестокие Глаза бросил в него снежок и засмеялся. Собрал мясо. Мечтатель молча глядел на него.

– Здесь мясо, но не для мечтателей, – с издевкой сказал Жестокие Глаза. – Нас ждет долгий путь на юг. Оставь свои мечты северным льдам.

– Мне не нужно твое мясо, – ответил Мечтатель.

– Тогда ты умрешь, – сказал Жестокие Глаза, сжевал очередной кусок и гордо вскинул голову. Мальчик, не больше десяти лет, он смеялся как мужчина, жуя жилистое замерзшее мясо. – Хороший вкус. Оно поддержит меня. Оно поддержит мать. Сражайся со мной за мясо.

– Я буду есть снег.

– Ешь, а я посмотрю.

Мечтатель сел на землю там, где отец убил сына. На снегу еще оставалось много красных пятен.

Мечтатель вынул нож и вырезал из снега несколько кубиков. Держа их в руках, он смотрел на останки умершего родича, чем-то похожие на окрашенные камни. Мать сидела рядом. Он поцеловал ее сыновним поцелуем, потом съел кусок брата. Она тоже взяла кусок красного льда, посмотрела на сына-мечтателя, поцеловала его материнским поцелуем и съела кусок младшего сына. Акт свершился.

Жестокие Глаза смягчился. Пожевав волка, он вернулся в палатку, убегая от лютого мороза. Мечтатель и мать бросились к волку и ели, пока им не стало плохо. Они жевали маленькие куски горького мяса и плакали, а Таллис смотрела на них из дуба, глазами дуба. Живительный сок потек по телу, она вспомнила детство и вопрос старика: