Лесь - [62]

— И чего он все про свой индивидуализм талдычит? — ворчал Каролек. — Он так, да он так. А кто не так, к черту?

— Отъединиться желает, — объяснил Лесь. — Слышал насчет коммунизма, вот и психанул. Думает, у нас все общее, а он хочет быть индивидуальностью.

— А вдруг это, наоборот, согласие? — задумался Януш. — Он, мол, на все согласен, а другие пусть как хотят. Ведь приехал же он в Польшу и сидит тут…

— Возможно. Почему-то ведь явился сюда… Кто знает, вдруг да хочет дать понять, что ему наш строй нравится?

«Висель» беспокоил больше, чем возможное отношение чужеземца к строю. Звучало это слово ежедневно и постоянно и заинтриговало всю группу донельзя.

— И чего он лезет, черт побери, с этим виселем? — нервничал Януш. — И чего он имеет в виду?

— Верно, это сокращение от висельника, — твердил Лесь. — Его кто-то научил, а он привык.

— Допустим. Ну а что у него при этом на уме? — размышлял Каролек. — Чаще всего кроет этим словцом при обсуждении проектов. Может, он Януша так поносит?

Тайна висельника в конце концов измучила всех. Потребовали объяснений от зава. Зав мастерской, ежедневно подвергавшийся атакам оголтелых от любопытства сослуживцев, после долгих и бесплодных поисков знатока датского, обратился в последнюю инстанцию — к государственному мужу, который протежировал новому сотруднику. Усилия несколько ошеломленного сановника увенчались успехом, и ответ пришел по той же лесенке, что и вопрос, только в обратном направлении.

— Он вовсе не говорит «висель», — сообщил зав, счастливый, что ему удалось выяснить столь животрепещущую проблему. — Он говорит «we shell». Английское. Будущее время ко всему. А «я так» по-датски значит «да, спасибо». Купите датский словарь и не делайте из меня идиота.

По сему случаю купили единственную доступную датскую книгу — «Польско-датский разговорник». Сей труд целиком почти заполняли рассуждения о вкусной и здоровой пище. Судя по данному произведению, оба народа ничем на свете не интересовались, кроме потребления пищи и закупки продуктов. Про одежду там упоминалось от случая к случаю. Посему чтение разговорника привело к естественному результату.

Прекрасным весенним днем улыбчивый чужестранец вошел в служебную комнату, несколько запоздав, положил на стол завернутую в небольшой листик бумаги колбасу и триумфально изрек:

— Кал… баса!

Наступило тревожное, сосредоточенное молчание. Потом Каролек вполголоса выдал:

— Моча тенора…

— Что?! — спросил изумленный Януш.

Каролек слегка засмущался.

— О Боже, по ассоциации. Есть такое дурацкое перекручивание слов. «Кол баса» и «зуб тенора» и так далее. Что, не слышал?

— А, — Януш как-то растерялся. — Сначала «висель», теперь «кал тенора», ой, пардон, колбаса…

— Прекрати, из-за тебя колбасу перестану есть! — возмутилась Барбара.

Чужеземец рассматривал их с любопытством.

— Калбаса! — повторил он с радостной гордостью.

— Кол! — поправил Януш. — Кол! Кол! КОЛБАСА! Боже мой, он нас всех доведет до идиотизма. Меня наверняка доконает этот словесный кавардак! Только хочу сказать «я так», тут же хватаю себя за язык, может, я не так, может, вообще все наоборот! Польский уже забываю!

— Вот он полегоньку научится, и ты вспомнишь, — утешил Лесь. — У него уже неплохо получается!

Изучение польской речи и в самом деле продвигалось, хоть и небыстро, зато постоянно. Почему-то Бьёрн-Бобик для оживленных конверсаций выбрал Каролека и частенько на нем оттачивал свое мастерство.

— Сколько имеешь сантиметры, ты? — спросил он неожиданно, прерывая сосредоточенную тишину в комнате и разглядывая Каролека с любопытством.

Каролек поднял голову от чертежа и удивленно захлопал глазами.

— Какие сантиметры?

Чужестранец, нахмурив брови, продолжал его разглядывать.

— Сколько имеешь сантиметры? — повторил он с усилием: — Долго… ста…

— Иисус Христос! — простонал Каролек. — Это он про что?!

— Какие-то интимные подробности выясняет, — осторожно и наудачу предположил Лесь.

— Да уж, ты сказанул, — фыркнул шокированный Януш. — Наоборот, я слышал, они очень тактичный народ…

— Идиоты, — спокойно вступила Барбара. — Он говорит «долгости», длины, значит.

— Дльюны! — обрадовался датчанин. — Сколько сантиметры ты имеешь?

Замешательство в комнате продолжалось. Настырный иностранец не на шутку ошеломил Каролека.

— Не знаю, — пробормотал он. — Чего, Господи?!

Бьёрн встал с места, подошел и показал рукой от башмаков до макушки.

— Здесь, там, — повторил: — Сколько сантиметры ты имеешь?

— А, какой рост? Высота? — обрадовался Каролек.

После долгих и многочисленных расспросов наконец уразумели: у любознательного Бьёрна был брат, очень похожий фигурой на Каролека. После других, еще более жутких словесных мытарств выяснили: оного брата Бьёрн решил осчастливить подарком в виде закопанского кожуха, размеры же задумал выпытать у Каролека. После передачи необходимых сведений Каролек разошелся и предложил самолично примерить кожух перед покупкой. Узы дружбы постепенно крепли.

— Я те любит, — сообщил Бьёрн вскорости, глядя на Каролека с доброжелательной улыбкой.

— Господи милостивый, ну чего он ко мне липнет, как репей к собачьему хвосту?! — возопил Каролек.