Лес - [27]

Повинуясь его жесту дриада пересела к нему рядом и, чуть улыбнувшись одними кончиками тонких губ, неторопливо выдернула один из цветков, заплетенных в волосы.

Сергей решительно потряс головой, беря ее за свободную руку.

– Нет, – сказал он для большей убедительности – общаться, не произнося ни слова было все-таки тяжеловато. – Сосредоточься.

Крепко и вместе с тем аккуратно держа ее хрупкую руку, Сергей закрыл глаза. Он попытался передать ей образ Леи. Вот она лежит на ветках, а вот ее лицо вблизи – тонкие темные стрелки бровей, большие красивые глаза, поражающие своей глубиной и нежным теплым взглядом, аккуратный ротик приоткрыт в легкой полуулыбке, обнажив белые зубки…

И Эя вдруг резко выдернула руку. В ее глазах он успел прочесть тревогу и беспокойство, прежде чем она растворилась в ближайших зарослях.

Сергей долго смотрел на этот участок зеленого ковра, где скрылась дриада, безразлично отметив про себя, что Эя качнула только два или три листика, и пустота на душе становилась все больше и больше.

Он не знал, сколько он так просидел. Что-то мелькало перед его пустым взором, кто-то проходил мимо, пролетал, проползал. Чьи-то мохнатые лапки щекотали его руки, чье-то низкое жужжание доносилось за его спиной, пока рыжий цвет не заслонил весь мир и густые волосы не уткнулись ему в лицо, щекотя нос и мешая дышать.

Сергей очнулся и отстранился. Это конечно же снова была Эя. И глаза ее на этот раз были печальны и серьезны, а в руках она неловко сжимала все тот же маленький цветочек.

– Это потом, – устало покачал он головой. – Пока не расскажешь.

И он снова взял ее за свободную от цветов руку.

Сергей передал ей только одно изображение – Лея, удаляющаяся по ветке, но зато – несколько раз. В ответ он получил неясный хаотичный поток разноцветных образов. Он сосредоточился, но ничего не было понятно. И он снова передал дриаде образ удаляющейся Леи. В ответном потоке он смог различить что-то похожее на гусеницу и бабочку.

Ее унесла гигантская бабочка? – мысленно спрашивал он, пытаясь нарисовать картинку как бабочка с бесцветными крыльями – вдруг все их образы носят конкретный характер? – хватает Лею и уносится ввысь. А в ответ – образ полета, причем явно все выше и выше. Умерла? – снова спрашивал он, пытаясь мысленно представить как Лея перестает жить и ее плоть разрушается прямо на глазах. Правда он не знал, как дриады устроены внутри, картинка получилось расплывчатой и неясной, и на этот свой посыл он не получил никакого ответа.

Общение у них было долгим, но кроме образов гусеницы, бабочки и свободного парения в воздухе он больше ничего разобрать не смог. Наконец, сильно устав, Сергей отпустил руку Эи и открыл глаза.

Дриада выглядела так, словно ее долго и изощренно мучили.

Мелко подрагивая, она неуверенно обняла его, протягивая уже порядком помятый цветок, и под ее взглядом Сергей устало кивнул головой.

– Ладно, сдаюсь, – тихо сказал он. – Тем более, что уже пообещал.

Сергей обнимал и ласкал девушку и думал только о Лее – это ее тело, ее кожа, ее тепло и ее любовь. И если он сейчас откроет глаза, то увидит ее густые пепельные волосы, ее нежный внимательный взгляд, ее открытую улыбку, утонет в синеве ее глаз. Но он только сильнее жмурил глаза, боясь разрушить это наваждение, боясь снова потерять Лею, только что вновь приобретенную, хоть и в мыслях, и совсем на короткое время. И он не думал тогда, что потом разочарование будет еще горше, а боль утраты – еще острее…

Он проснулся один.

Устало поднялся.

Встретился глазами с гусеницей, куда-то упорно ползущей.

– Принцесса, ты только не лезь, – недовольно сказал он ей.

Гусеница, подъев все приглянувшиеся ей листья, видно решила сменить место своего жительства, оставляя его совсем одного, и отвечать на глупости не собиралась.

Сергей механически умылся. Прошелся по ветке, в тайне ожидая за каждым сгустком зарослей увидеть Лею, спокойно сидящую на ветке. Она подойдет к нему, обнимет, и все будет хорошо… и все будут счастливы. Впрочем, так он думал уже более спокойно – боль утраты все-таки несколько притупилась. Опросил дерево – Леи среди этой массы живых существ, заполонивших дерево, по-прежнему не было. На всякий случай он в очередной раз кинул клич по дереву – Лея, где ты? Отзовись! Лея, приди! Мне плохо!

Подождал немного – никто на этот призыв как обычно не откликнулся. Поплавал в бассейне, посидел в кресле, вяло помахал рукой какой-то дриаде, на секунду задержавшейся напротив него и тут же растворившейся в зарослях, без всякого интереса посмотрел на сооружение над головой, краем глаза ловя любое движение – а вдруг это Лея?

– Ладно, что уж сидеть, – сказал он сам себе, устало поднимаясь. – Надо чем-то заняться, а то закисну.

Он недолго колебался куда направить свой путь – вверх или вниз. Желание идти вниз перебороло.

В его потайном месте за время его отсутствия зарослей несколько прибавилось и пришлось отодвигать их руками, чтобы увидеть ту, так притягивающую его мысли, ветку.

Он сидел и ни о чем не думал. Время шло, никто не появлялся, а он все сидел и сидел. Это ведь было последнее живое существо, которое хоть как-то было ему близко.