Лепестки на ветру - [40]

– Что происходит с Кэрри? – шепнул мне Крис.

Я только пожала плечами. С некоторых пор я лишилась доверия Кэрри. Ее огромные синие глаза всегда были устремлены на Пола. Они молча умоляли его о чем-то. Но он смотрел на меня, а не на Кэрри.

Когда подходило время отправляться обратно, Кэрри как-то странно притихала: взгляд становился пустым и покорным. Мы целовали ее, говорили, чтобы она вела себя хорошо, дружила с одноклассницами и звонила, если что-то понадобится.

– Хорошо, – отвечала она, опустив глаза.

Я прижимала ее к себе, говорила о том, как люблю ее, просила рассказать, если что-то ее мучает.

– Ничто меня не мучает, – отвечала она и грустно смотрела на Пола.

Это была действительно прекрасная школа. Я бы мечтала учиться в такой школе. Каждой девочке разрешалось украшать ее половину комнаты, как ей нравится. Мисс Дьюхерст настаивала только на одном: чтобы украшения подбирались «подходящие и женственные». Мягкая, пассивная женственность очень ценилась на юге. Мягкие шелестящие одежды, шуршащий шифон, нежные голоса, опущенные в смущении глаза, слабые, неуверенные руки, говорящие о беспомощности, никакого мнения, противоречащего мужскому, и главное, никогда не давать мужчине понять, что твой ум, быть может, и не уступает его уму. Так что, еще раз поразмыслив, я не могу назвать это подходящей для меня школой.

У Кэрри была узкая кровать, покрытая алым покрывалом. На ней были разбросаны розовые, красные, бордовые, сиреневые и зеленые подушечки. У кровати стоял ночной столик, а на нем ваза молочного стекла с искусственными фиалками, которые подарил Пол. Когда он мог, он приносил ей живые цветы. Странно, но она любила этот букетик фиалок больше живых цветов, которые быстро вяли и засыхали.

Так как Кэрри была самой младшей ученицей в школе на сто человек, ее поселили с почти такой же маленькой девочкой – Сисси Тауэрс. У Сисси были огненно-рыжие волосы, изумрудные глаза, длинные и узкие, белоснежная кожа и злобный характер, который она никогда не выказывала перед взрослыми, а приберегала для устрашения других девчонок. Хуже всего, что, хоть она и была вторая от конца по возрасту, она была выше Кэрри на целых шесть дюймов.

Кэрри отпраздновала свой девятый день рождения за неделю до того, как на нее обрушились испытания. Был май, и началось все в четверг.

Занятия заканчивались в три. Девочки могли поиграть пару часов до ужина, который начинался в половине шестого. Все ученицы носили форму, у каждого класса был свой цвет. Кэрри училась в третьем классе, их формой было платье из желтого сукна с белым изящным фартуком. Кэрри очень не нравился желтый цвет. Желтый для нее, так же как для меня и для Криса, был цветом всего того, что мы не могли иметь, когда были заперты. От этого цвета мы чувствовали себя нездоровыми, нежеланными и нелюбимыми. Еще это был цвет солнца, которого мы были лишены. Солнце Кори хотел увидеть больше всего, и теперь, когда все желтое было так легко доступно, а Кори уже не было, желтый цвет стал ненавистным.

Сисси Тауэрс обожала желтый. Она завидовала золотистым локонам Кэрри и презирала свои ржавые кудряшки. Может, она завидовала и красоте кукольного личика Кэрри, ее огромным голубым глазам с длиннющими ресницами, ее вишнево-красным губам. О да, наша Кэрри была куколкой с изысканным личиком и локонами Златовласки, жаль только, что она была слишком мала, слишком худа, а ее шейка была слишком тонка, чтобы поддерживать голову, которая лучше подошла бы более крепкому телу.

На половине Сисси преобладал желтый: желтое покрывало, желтая обивка для стульев; все ее куклы были блондинками в желтом, на книгах были желтые обложки. Даже отправляясь домой, Сисси надевала желтые свитера и юбки. То, что в желтом она выглядела болезненно-бледной, не уменьшало ее стремления разозлить Кэрри выбором именно этого цвета – пусть помучается. А в тот день по какому-то незначительному поводу она стала злобно и подло изводить Кэрри.

– Кэрри – карлица, карлица, карлица, – во весь голос распевала Сисси. – Кэрри место в цирке, цирке, цирке, – не умолкала Сисси.

Потом она забралась на стол и голосом балаганного зазывалы на карнавале стала орать во весь голос:

– Все сюда! Все сюда! Не пожалейте двадцати центов, и вы увидите сестру мальчика с пальчик! Самая маленькая женщина в мире! Заплатите деньги, и вы увидите малышку с глазами, огромными, как у совы! Увидите огромную голову на тонюсенькой шейке! Заплатите, и вы увидите нашу уродину голой!

Множество девочек кинулись в комнату и увидели Кэрри, забившуюся в угол и сидевшую с опущенной головой, так что волосы почти закрывали ее искаженное ужасом лицо.

Сисси раскрыла свой кошелек и складывала туда монетки, которые богатые девчонки охотно ей совали.

– А теперь скидывай одежду, маленькая уродина, – приказала Сисси. – Покажи посетителям, за что они платили деньги.

Дрожащая и готовая заплакать Кэрри сжалась в комочек, обхватила руками колени и только молила Бога, чтобы разверзся пол. Но пол обычно не разверзается, чтобы поглотить тебя, особенно когда это необходимо. Он оставался таким же жестким и неподдающимся, а Сисси с издевкой продолжала: