Лепестки на ветру - [4]

– Вы доктор? – требовательно повторил Крис.

– Да, конечно, я доктор Шеффилд, – наконец сказал он, переводя взгляд на Криса с Кэрри.

С удивительным изяществом и быстротой он опустил ноги с перил, вскочил, сразу сделавшись гораздо выше нас, провел длинными пальцами по густым темным волосам, подошел ближе и наклонился к побелевшему личику Кэрри. Затем большим и указательным пальцем раздвинул ей веки и мгновение рассматривал ее голубой глаз.

– Как давно ребенок без сознания?

– Несколько минут, – ответил Крис.

Он и сам был почти что врач, столько книг по медицине проштудировал, пока мы жили взаперти на чердаке.

– Кэрри трижды вырвало в автобусе, потом она начала дрожать и покрылась холодным потом. Женщина по имени Генриетта Бич привезла нас сюда, к вам.

Доктор кивнул и объяснил, что миссис Бич – его домоправительница и кухарка. Затем повел нас к двери «только для больных», которая вела в ту часть дома, где располагались две небольшие смотровые комнаты и кабинет, по пути принося извинения за отсутствие сегодня медицинской сестры.

– Снимите с Кэрри все, кроме трусиков, – приказал он мне.

Я занялась этим, а Крис вернулся к тротуару за чемоданами.

В страшном волнении мы с Крисом, прислонясь к стене, наблюдали, как доктор меряет Кэрри давление и температуру, считает пульс, слушает сердце: сначала грудь, потом спину. Кэрри пришла в себя, и он попросил ее покашлять. А я только и могла, что удивляться, почему все плохое, что только можно себе представить, обязательно случается с нами. Почему судьба с таким постоянством против нас? Неужели мы – такое зло, как внушала нам наша бабушка? Неужели Кэрри тоже должна умереть?

– Кэрри, – ласково сказал доктор Шеффилд, когда я вновь одела ее. – Мы оставим тебя в этой комнате на некоторое время, отдыхай.

Он укрыл ее тонким шерстяным одеялом.

– Не бойся. Мы будем совсем рядом, в моем кабинете. Я знаю, что на этом столе не слишком мягко, но все же постарайся заснуть, пока я буду разговаривать с твоими братом и сестрой.

Она ответила безмолвным взглядом широко открытых тусклых глаз: ей было в высшей степени безразлично, мягкий стол или жесткий.

Через несколько минут доктор Шеффилд сидел за своим огромным внушительным столом, положив локти на пачку промокательной бумаги, и говорил серьезно и проникновенно:

– Мне кажется, вы оба смущены, вам не по себе. Не бойтесь, что вы отвлекаете меня от воскресного отдыха и развлечений, – это не так. Я вдовец, и для меня воскресенье ничем не отличается от остальных дней недели.

Да, да. Он говорил это, но казался таким усталым, словно работал много долгих часов подряд. Я робко присела на краешек мягкого кожаного коричневого дивана, поближе к Крису. Солнечный свет из окон падал прямо на наши лица, лицо доктора оставалось в тени. Моя одежда навевала тоску и уныние, и я вдруг вспомнила почему. Я быстро встала, расстегнула молнию и стащила с себя верхнюю грязную юбку, не без удовольствия отметив удивление доктора. Когда я раздевала Кэрри, он вышел из комнаты, и ему не могло прийти в голову, что на мне тоже два платья поверх белья. Я снова села рядом с Крисом, теперь уже в одном платье. Оно было незапачканное, голубое, покроя «принцесс», и очень шло мне.

– Вы всегда по воскресеньям надеваете по нескольку платьев? – спросил он.

– Нет, только в те воскресенья, когда совершаю побег, – ответила я. – У нас всего два чемодана, и надо было экономить место для ценных вещей, которые можно заложить потом, когда понадобятся деньги.

Крис толкнул меня локтем, давая понять, что я открываю слишком много. Но я считала, что врачам можно говорить все, он сам всегда мне это внушал. Этому врачу за столом можно было довериться, по глазам было видно. И рассказать все-все.

– Ита-ак, – протянул он, – вы трое бежали. И откуда же вы бежали? От родителей, обидевших вас отказом в некоторых удовольствиях?

Если бы он только знал!

– Это долгая история, доктор, – сказал Крис, – Сейчас нас гораздо больше интересует здоровье Кэрри.

– Да, вы правы, – согласился он. – Давайте поговорим о Кэрри. Я не знаю, кто вы, откуда и почему вы решили, что должны бежать. Но девочка очень, очень больна. Если бы не воскресенье, я сегодня же уложил бы ее в больницу на обследование, чтобы сделать те анализы, которые я не могу сделать здесь. Я предлагаю вам немедленно связаться с родителями.

Эти слова повергли меня в панику.

– Мы сироты, – сказал Крис. – Но не беспокойтесь, что вам не заплатят. Мы можем заплатить сами.

– Хорошо, что у вас есть деньги, – сказал доктор. – Вам они понадобятся.

Он долго изучающе рассматривал нас.

– Пожалуй, двух недель в больнице будет достаточно, чтобы вскрыть тот фактор в болезни вашей сестры, который я никак не могу нащупать.

И не успели мы прийти в себя, оглушенные вестью, что Кэрри так сильно больна, он примерно подсчитал, во что нам это обойдется. И мы снова были оглушены. Господи боже! Денег из украденного кошелька не хватит даже на одну неделю, не то что на две!

Я вопросительно посмотрела в голубые глаза Криса. Что же нам делать? Мы не можем заплатить так много.

Доктор тотчас все понял.

– Так вы по-прежнему сироты? – кротко спросил он.