Лепестки на ветру - [19]

Внезапно он раздвинул свои горячие губы и языком заставил раскрыться мои; меня словно пронзил разряд электрического тока.

– Я люблю тебя, о, как я люблю тебя! Я думаю о тебе все время, ты снишься мне во сне, – бормотал Крис, и его дыхание становилось все чаще и тяжелее, и мое тело победило меня: оно было полно желания и готово его удовлетворить.

Разумом я хотела оттолкнуть его, но не могла, я его желала! Я задыхалась от стыда!

– Не здесь, – говорил он между поцелуями. – Наверху, в моей комнате.

– Нет! Я твоя сестра, и твоя комната слишком близко от Пола. Он услышит.

– Тогда в твоей. Кэрри из пушки не разбудишь.

Не успела я понять, что происходит, как он схватил меня на руки, подбежал к задней лестнице, поднялся в мою комнату и упал вместе со мной на кровать. Сняв с меня ночную рубашку, а с себя пижаму, он принялся завершать то, что начал. Я не хотела этого! Я не хотела, чтобы это когда-нибудь случилось снова!

– Перестань! – крикнула я, выкатилась из-под него и упала на пол.

В мгновение ока он оказался на полу со мной. Мы катались по полу и боролись, два обнаженных тела, как вдруг наткнулись на что-то жесткое.

И тогда он остановился. Он смотрел на коробку печенья, буханку хлеба, яблоки, апельсины, фунт сыра чеддер, несколько банок рыбных консервов, бобы, томатный сок. Консервный нож, тарелки, стаканы, ложки и вилки.

– Кэти! Зачем ты таскаешь у Пола продукты и прячешь их у себя под кроватью?

Я потрясла головой, не в силах объяснить, зачем я взяла и спрятала еду. Затем села, дотянулась до своей ночной рубашки и стыдливо прикрылась ею.

– Уйди! Оставь меня! Я люблю тебя только как брата, Кристофер!

Он подошел, обнял меня и положил голову мне на плечо.

– Прости. Милая, я знаю, зачем ты прячешь еду. Ты боишься, что в один прекрасный день нас опять запрут, и хочешь быть во всеоружии. Ты осознаешь, что я – тот единственный человек, который это понимает? Позволь мне любить тебя еще раз, Кэти, всего только раз, чтобы пронести это сквозь свою жизнь. Позволь мне дать тебе наслаждение, какого я не давал тебе прежде, на всю оставшуюся жизнь!

Я влепила ему пощечину!

– Нет! – вскричала я. – Больше никогда! Ты обещал, и я думала, ты сдержишь обещание! Если тебе нужно стать врачом, уехать и покинуть меня – нет, и всегда будет нет! – Я резко оборвала себя. Я не хотела этого говорить. – Крис… не смотри на меня так, пожалуйста!

Он медленно натягивал пижаму, с горечью глядя на меня.

– Мне не будет жизни, если я не стану врачом, Кэти.

Я зажала рот обеими руками, чтобы не закричать. Что со мной творится? Я не могу требовать, чтобы он отказался от своей заветной мечты. Я не хочу быть как моя мать, которая заставляет страдать всех вокруг, чтобы ей было хорошо. Я кинулась в его объятия и заплакала. Случилось так, что мой брат стал моей первой, вечной, юной любовью, которой никогда, никогда не расцвести!

Потом я лежала одна, с открытыми глазами, и безнадежно слушала, как за окнами завывает холодный ветер.

Просмотр

Через день после Рождества, ровно в час я должна была быть в Грингленне, где находились дом Барта Уинслоу и балетная школа мадам Розенковой.

Мы все залезли в машину Пола и приехали за пять минут до начала.

Мадам Розенкова велела мне называть ее мадам Мариша, если я буду принята, а если не буду, то мне вообще не придется обращаться к ней. На ней было только черное трико, демонстрирующее каждую выпуклость и впадину ее великолепного тела, стройного и тренированного, несмотря на то что ей было уже, должно быть, около пятидесяти. Ее муж Жорж тоже был в черном, но его прекрасное мускулистое тело уже немного выдавало возраст: у него намечался животик. Еще к просмотру готовились двадцать девочек и три мальчика.

– Какую ты выбрала музыку? – спросила она.

Казалось, что ее муж вообще никогда не разговаривает, хотя он не сводил с меня своих умненьких птичьих глазок.

– «Спящая красавица», – тихо сказала я, полагая, что партия Авроры самая выигрышная партия классического репертуара, так зачем же выбирать менее показательную вещь? – Я могу исполнить одна «Адажио роз».

– Отлично, – саркастически сказала она. И добавила: – Я сразу подумала по твоему виду, что ты захочешь «Спящую красавицу».

Я пожалела, что не выбрала что-нибудь попроще.

– Какого цвета трико ты хочешь?

– Розового.

– Я так и думала.

Она вытащила мне розовое трико, наугад сняла с полки, где рядами стояли дюжины пар пуантов, одну пару и бросила ее мне. Как ни невероятно это звучит, пуанты оказались мне точно впору. Переодевшись, я села к длинному туалетному столику заплести волосы. Мне не надо было подсказывать, что мадам захочет видеть мою шею и ей не понравится все, что этому мешает. Я это знала и так.

Едва я вместе со стайкой хихикающих девчонок закончила одеваться и причесываться, мадам Мариша просунула в дверь голову посмотреть, готова ли я. Ее угольно-черные глаза критически ощупали меня.

– Неплохо. Пойдем, – приказала она и пошла вперед.

Я смотрела на ее сильные ноги с мощными мускулами. Зачем она нарастила эти чудовищные мускулы? Я не собираюсь стоять на пуантах столько, я не хочу, чтобы мои ноги стали такими же! Ни за что!