Леопард в изгнании - [33]

— А почему ты так решила?

— Ангел сказал мне, когда я молилась в церкви в Балтиморе.

Воцарилось молчание.

— Я — отец Мак-Донох, — представился священник и с сомнением добавил: — А ты уверена, что это был именно ангел?

— Я никогда прежде не видела ангелов, но он выглядел именно как ангел. Как я могла ослушаться? — беспомощно ответила Мириэль.

— Молись о знамении, — сказал отец Мак-Донох. — И ты должна подумать, кто может пострадать от твоих действий. Твои родители?

— Нет, — покачала головой Мириэль. — В Балтиморе не осталось никого, кому есть до меня дело. — Она развела руками. — Я должна идти на запад. Больше я ничего не знаю.

Отец Мак-Донох нахмурился.

— Ну ладно, некоторое время мы можем проехать вместе. Я направляюсь в земли индейцев, дабы нести Слово Господне туземцам. И собираюсь добраться до границ Луизианы, буде на то Воля Божья. Не хочешь поехать со мной?

— Если будет на то Воля Божья, — с облегчением ответила Мириэль.

Эту ночь они провели в незамысловатом убежище, устроенном под деревьями, и вместе помолились. Отец Мак-Донох подстрелил пару голубей и поджарил их на костре. Мул его был нагружен всяким добром для торговли, поскольку племенам туземцев он вез не только Слово Господне, и потому для Мириэль нашлось одеяло, спасшее ее от ночного холода. Когда костер прогорел, они улеглись спать. Устав от страхов и длинного дневного перехода, Мириэль заснула мгновенно.

Ее разбудили песня соловья и сильный запах роз. Она села и открыла глаза.

Над углями прогоревшего костра висела Чаша, пылая золотыми письменами. За лесом просматривались горы, и Мириэль чувствовала, как Чаша тянет ее, словно магнит, на юго-запад.

И тут девушка окончательно пробудилась.

Птицы на ветвях завели свои любовные песни. В предрассветном сумраке уже проступали силуэты деревьев на фоне неба — скоро встанет солнце. По другую сторону кострища спал отец Мак-Донох.

Мириэль села, вздрогнув от утреннего холода, когда одеяло соскользнуло с ее плеч. Она протерла глаза. Чаши уже не было, но она знала, что видела ее на самом деле. На западе — где-то на западе, — и ее поведут туда. Она уже не сомневалась. С облегченной душой Мириэль встала и начала разводить костер.

Первые несколько недель им еще встречались уединенные фермы, деревеньки и хутора. Все относились к ним дружелюбно, кормили их и пускали на ночлег в обмен на свежие новости из Балтимора. Мириэль окрепла, и, хотя все ее проблемы оставались по-прежнему насущными и нерешенными, она научилась не тревожиться. Каждую ночь во сне она видела Чашу, которая указывала ей путь на следующий день.

Однажды утром Мириэль проснулась и поняла, что сегодня — последний день ее совместного путешествия с добрым отцом Мак-Донохом, поскольку его путь лежал на север, в Огайо, а ее влекло на юг. Тот долгий путь, что она уже проделала, придал ей уверенности в том, что она справится и с дальнейшим переходом. Отец Мак-Донох по дороге научил ее различать съедобные и несъедобные растения. Была поздняя весна, и, хотя земля еще не расцвела изобилием лета, в лесу можно было найти птичьи яйца, коренья и травы, чтобы не голодать.

— Думаю, сегодня мы расстанемся, — сказала она за завтраком.

Отец Мак-Донох тревожно посмотрел на спутницу. Пока они шли вместе, он ни разу не пытался выспросить у нее что-нибудь сверх того, что она сама желала рассказать, но Мириэль сама понимала, что ее объяснения не удовлетворят его.

— Дитя мое, на эти земли еще не ступала нога европейца. Пока мы встречали племена мирных охотников и торговцев, но не все индейцы так миролюбивы. И одинокая женщина здесь подвергается такой опасности, что ты и представить себе не можешь.

— Но я должна идти туда, святой отец. Господь не подвергал бы меня таким испытаниям, не будь это Его замыслом, — ответила Мириэль.

— Возможно, твоя вера крепче моей, — с сомнением произнес отец Мак-Донох, — но ты подвергаешь себя большей опасности, чем можешь вообразить.

— Господь ведет меня туда, — спокойно ответила Мириэль, хотя его слова пробудили в ней былой страх и сердце ее колотилось все сильнее и сильнее. — Я не могу отвернуться от Него.

— А если это не Бог, а дьявол искушает тебя и завлекает туда из-за собственной твоей гордыни? — сказал наконец священник.

— Тогда я буду молить Бога, чтобы он простил меня за этот грех, — не отступала Мириэль. — Я знаю, что вы настолько боитесь за меня, святой отец, что целых четыре дня шли вместе со мной на юг, в сторону от собственного пути. Но сегодня мы должны расстаться.

Отец Мак-Донох лишь вздохнул, чувствуя свою беспомощность.

— Охрани меня Господь от уверенности юных, — пробормотал он, подняв руку для благословения. — И защити тебя Господь, ежели тобой движет безумие, а не вера.

Следующей ночью Мириэль, проглотив холодный ужин, свернулась комочком под деревом и попыталась заснуть, но вера не спасла ее от страха, и ей очень не хватало общества иезуита. Утром она продолжила путь через лес, который, казалось, стоял здесь с самых дней Творения. За три дня ей не встретилось ни единой живой души, лишь на четвертый она вдруг столкнулась с евреем-торговцем, который вел двух тяжело нагруженных мулов и тащил такой огромный тюк, каких Мириэль не видела никогда в жизни. Он сказал ей, что собирается скупать меха по берегам реки Огайо, а затем наймет судно до Нового Орлеана, чтобы продать там свой товар.