Леон и Луиза - [64]

– Всё кончилось, Лё Галль. Прошло и миновало.

Леон кивнул, повернулся на каблуках и возвратился в лабораторию. К его собственному удивлению, он не испытывал облегчения, а только стыд. Ему было стыдно за себя самого и за всю Судебную полицию, которой больше не представится возможности отвергнуть позорную, навязанную ей, штрафную работу.

Внешне в повседневность Леона вернулось что-то вроде нормальности. Штандартенфюрер Кнохен и его адъютант больше не показывались, поставки кофе прекратились. Правда, ящик его стола по-прежнему был щедро наполнен банкнотами, однако необходимость в постоянном распределении денег прошла. Собственная работа лаборатории поступала лишь от случая к случаю. Пожалуй, умирать снова стало значительно больше людей, чем в непривычно мирное лето 1940 года, но большинство жертв обнаруживали не симптомы отравления, а умирали от огнестрельных ран.

Леон решил снова вернуться к своей прерванной полтора года назад диссертации о статистике парижских отравлений. Как бы то ни было, ему не следовало лишний раз раздражать Кнохена. И прежде чем самовольно сочинять запутанный манускрипт, надо бы испросить у него формального соизволения и продемонстрировать ему безобидность своего исследования. Леон стыдился своей предусмотрительной покорности, а ещё больше стыдился того, что не видел возможности быть менее покорным.

В начале февраля 1942 года в лаборатории Леона объявился Жюль Карон из бухгалтерии, которого ещё никогда не видели на четвёртом этаже. У него были рябые после оспы щёки, он носил очки в черепаховой оправе, у него был короткий нос, а вместо рта узкая полоска. Леон был знаком с ним по редким встречам на лестничной клетке. Они всегда здоровались – коротко и по-деловому, как принято между сотрудниками из разных отделов, но никогда не останавливались перемолвиться словечком. И вот он стоял теперь перед письменным столом Леона и потирал себе переносицу, как школьник, которого вызвали к директору.

– Послушай, Лё Галль. Мы знаем друг друга уже давно.

– Да.

– Хотя и не очень хорошо.

– Верно.

– Ты там сейчас чем занимаешься?

– Анализирую статистику. Смертельные случаи из-за отравления с 1930 по 1940 годы.

– Ага. Я здесь работаю уже двенадцать лет. А ты?

– С сентября 1918. Скоро будет двадцать четыре года.

– Поздравляю.

– Ну, что ж.

– Время идёт.

– Да.

– Ничего, если я закрою дверь?

– Закрывай на здоровье.

У Леона ещё оставался кофе в кофейнике. Он налил две чашки.

– Тебя, наверное, удивило, что я зашёл, ведь мы толком-то и не знаем друг друга.

– Работа есть работа.

– Я здесь не по работе. Дело в том, как бы это сказать…

– Я слушаю.

– Я бы не пришёл, если бы у меня был хоть какой-то другой выход…

– Прошу тебя.

– Я здесь потому… пойми меня правильно. Люди говорят.

– Обо мне?

– Слышать приходится то и это.

– Что же именно?

– Ну, всякое. Послушай, Лё Галль, мне всё равно, чем ты занимаешься, я и знать не хочу. Короче: хочешь купить у меня лодку?

– Что-что?

– У меня есть лодка, недалеко отсюда. Ничего особенного, деревянный полубаркас. Три метра на семь двадцать с двухместной каютой и дизельным мотором – двенадцать лошадиных сил. Ей восемнадцать лет, но она в полном порядке. Стоит в порту Арсенал. – Карон беспокойно огляделся. – Я могу здесь говорить, нас никто не слышит?

– Не беспокойся.

– Ты должен мне помочь, Лё Галль. Мне надо исчезнуть, в свободную зону. Прямо сегодня же вечером, самое позднее – завтра рано утром.

– Как так?

– Не спрашивай, получил предупреждение. Мне нужны деньги на себя и на семью. Если удастся, ещё и на родителей жены. Поможешь мне?

– Если смогу.

– Люди говорят, у тебя есть деньги.

– Кто говорит?

– Но это правда?

– Сколько тебе надо?

– Я продам тебе мой полубаркас.

– Мне не нужен твой полубаркас.

– А мне не нужны подачки.

– Сколько?

– Пять тысяч.

– А ты будешь молчать?

– Меня здесь больше никто не увидит, мой поезд уйдёт в половине третьего.

Леон взял ключ из бакелитовой чашки и открыл выдвижной ящик, отсчитал пять тысяч франков и добавил к ним ещё одну тысячу. Когда он двигал по столу эту пачку денег, Карон подвинул ему навстречу связку ключей:

– Лодка называется Fleur de Miel. Корпус светло-голубой, каюта белая, на окнах занавески в красную клетку.

– Мне не нужна твоя лодка.

– У неё дизельный мотор, дровяная печка и две койки.

– Мне она не нужна.

– И электрический свет. Возьми её в качестве залога и посмотри за ней, пока меня не будет.

– Убери ключи.

– Мотор запускай раз в две недели, иначе он застоится. Если я не вернусь через два или три года, тебе надо будет поднять посудину из воды и заново покрасить. Когда война кончится, я заберу её назад, а деньги верну.

– Забудь про деньги, – сказал Леон.

– Тогда ты забудь, что лодка когда-то принадлежала мне.

Карон встал, положил ключи на стол и поднял руку на прощанье.

Леон положил ключи к деньгам, запер выдвижной ящик и снова склонился над своей статистикой. Но через пару недель он всё чаще стоял у окна и смотрел на баржи, которые теперь лишь изредка и по одной проплывали по Сене; если появлялся какой-нибудь катер, он присматривался к нему особенно внимательно. Он навёл в бухгалтерии справки о коллеге Кароне и узнал, что тот вместе со всей семьёй бесследно исчез.