Лента Мёбиуса - [2]

— Тише, тише, Бен. Вон Руди на тебя уже косо посматривает. Вот пригласит тебя на собеседование, а ты и отказаться права не имеешь. А ты ж знаешь, что Руди работал в Марсианской тюрьме, так что он и не с такими справлялся.

— Да ладно тебе, Грег, — капитан покосился на загорелого гиганта, внимательно слушающего музыку на другом конце салона. — Я ж Руди с самого его первого рейса знаю. Он же сразу после Университета сюда попал. Так что нашим психоаналитиком будешь новичков пугать.

— И хоть бы улыбнулся! Ну, видимо тебя в самом деле эти колбаски достали. Уже совсем шутки понимать перестал.

— Конечно, достали. Уже который день сухим пайком питаюсь, — капитан обреченно вздохнул. — Да тут еще проблемы у нас возникли с Миром.

— Проблемы с Миром? Этого не может быть! — Грег изумленно уставился на капитана.

— Вот и я думал, что не может. Однако, есть ведь. Что-то там не ладится. Не так работает, как должно было. То ли психотехники долбанные перемудрили, то ли аппаратура сбоит. А психокоординатор у нас — соплячка, только-только Высшую Школу закончила.

— Что за рейс! — Грег растерянно запустил пальцы в густую рыжую шевелюру. — Повар — несостоявшийся писатель. Психокоординатор — соплячка. Бен, она-то чем виновата? Помнишь древнюю поговорку — молодость, это недостаток, который быстро проходит. Слушай, может, она тебе просто нравится? Как женщина, а?

— Не говори ерунды! — капитан покраснел от возмущения. — Чему там нравиться? Тощая, плоская, как мальчишка, да еще эта дурацкая стрижка!

— Значит, все-таки смотрел на нее мужским взглядом, а, Бен? — штурман откровенно смеялся.

— Грег! — капитан перегнулся через столик, жалобно взвизгнувший от тяжести навалившегося тела.

— Еще одно слово по поводу того, что мне кто-то из женщин на корабле понравился, и я тебе влеплю наказание за неуважение к старшим по званию.

— И наплюешь на старую дружбу, Бен? С каких пор ты стал таким обидчивым? — Грег примирительно поднял ладони. — Ладно, сдаюсь, я больше не буду говорить о том, что мужчины лет сорока, подтянутые, спортивного типа, светловолосые, с мужественными симпатичными лицами и голубыми глазами, очень даже нравятся молодым женщинам, даже если являются непосредственными командирами этих самых женщин! — штурман сдержал смех, увидев, что покрасневшее лицо капитана приобрело лиловый оттенок. — Ты лучше скажи, неполадки с Миром никак не могут сказаться на колонистах?

— Не знаю, Грег. Пока, вроде, все спокойно. А как дальше будет — кто его знает. Сам понимаешь, нужно срочно исправлять, ведь если они выйдут из Мира, то это просто — конец всему.

— Лекцию не читай, Бен. Сам знаю, что вся колонизация дальних планет держится только на гиперпереходе и системе Мира. Не будь этого — ничего бы не было.

— Вот именно. А если в Мир попал вирус? Знаешь, я как-то читал древнюю научную книгу, так там как раз о таком и говорилось — вирусы в машинах, отвечающих за их примитивные Миры. Конечно, уже пару столетий, как такого нет, но все же…

— Бен! Конец света! Я думаю, что погасло солнце! Ты читаешь древние трактаты! Ладно, все, успокойся. Все будет хорошо, девочка с задачей справится, Мир придет в норму. А теперь посмотри, что у меня с собой есть. — Грег вытащил из кармана кителя плоскую серебристую фляжку. — Это не древний трактат, конечно. Но рецепт напитка еще древнее твоей книги.

Через несколько минут успокоенный капитан чокался со штурманом кофейной чашечкой, в которой переливалась янтарная жидкость.

— Виски — это вещь! — мечтательно протянул Грег. — Ты вот попробуй кофе запивать. По мне, так ничего лучше быть не может.

Интерлюдия 2

Лия лежала на спине, раскинув руки, наблюдая за плывущими в высоком небе облаками. Ей нравилось думать о том, что там, в этих облаках, есть своя какая-то фантастическая жизнь. Вон облако, похожее на замок. Такие Лия называла Замками Фата-Морганы. Присмотревшись, можно было увидеть вымпелы, развевающиеся на высоких замковых шпилях, наблюдать, как раскрываются массивные створки ворот, выпуская туманных лошадей, несущих необычных всадников. А вон то облако похоже на летящего дракона, распростершего сверкающие в солнечном свете крылья…

Лия сорвала цветок, качавшийся около ее лица, задумчиво всмотрелась в золотистую сердцевинку, пахнущую сладостью. Аромат цветка напоминал пенку от варенья, которое варила Лиина бабушка давным давно. Лия помнила, как крутилась вокруг старушки, теребя край длинной цветастой юбки, и канючила, желая получить блюдечко с вожделенным лакомством. А каким счастьем было облизать большую деревянную ложку, которой бабушка размешивала густое горячее варенье!

Лия вздохнула, с сожалением подумав о том, что простые радости детства уже недоступны. Так же, как и пенка от бабушкиного варенья. Да и сама Лиина бабушка умерла много лет назад. Девушка даже не знала, была ли воспитавшая ее женщина, в самом деле ее родственницей. Родителей своих она не знала, все, что она помнила из самого раннего детства — это ярко-голубые волны моря, набегающие на золотистый песок пляжа, белые бурунчики, разбивающиеся о мелкие камни, и — полное отсутствие людей. Почему-то в этом воспоминании не было страха, казалось, что так и должно быть — море и одиночество, хотя Лия понимала, что это просто ненормально — маленькая девочка одна на берегу моря. Лия думала, что ей тогда было где-то года три, не больше. Вот с этого воспоминания началась ее жизнь. Именно на берегу моря ее нашла бабушка. Лия помнила, как увидела седую женщину, тяжело идущую по песку, опирающуюся на изогнутую гладкую палку, которая почему-то не тонула в мелких золотистых песчинках пляжа. Женщина улыбалась малышке так, как будто нашла давно потерянное и родное. И Лия сразу поверила, что это и есть — ее бабушка, которая пришла забрать ее с собой. Иногда она задумывалась — кем же были ее родителями, но с бабушкой почему-то об этом не говорила. И та сама никогда ничего не рассказывала. Так они и жили себе потихоньку в деревне, неподалеку от моря, пока Лия не подросла. От тех лет у нее остались воспоминания о вкуснейшем варенье, о запахе грибов, которые ее бабушка каждую осень сушила в печке, и о море, пение волн которого сопровождало все те дни. Еще в море жили русалки, которые выплывали по ночам к берегу, устраивались на камнях и пели вместе с волнами.