Леннон - [42]

Сеанс шестнадцатый

Я объявил, что покидаю «Битлз». В отличие от псевдоуходов остальных, с моей стороны это было серьезно. Я создал группу, и я же ее разбил. Логично. Я хотел свободы для осуществления наших с Йоко планов. Но Клейн убедил меня не разглашать свое решение. Мы как раз вели переговоры по поводу перезаключения контрактов, так что глупо было сообщать о распаде группы. В то же время ничто не мешало каждому из нас заниматься собственными проектами. За что все и ухватились. Для нас наступил очень странный период. Когда я сочинил Give Peace a Chance, то поставил имена свое и Пола, хотя, по сути, это уже не была композиция «Битлз». Позже я об этом пожалел, но в тот момент не сомневался, что все делаю правильно. Мне было почти совестно, что я живу без них. Совестно, что у меня есть Йоко, а у них — только «Битлз». И в музыкальном плане мы стали слишком разными. Стремление каждого навязать свой выбор другим теперь выглядело абсурдом. Раньше мы все решения принимали единогласно, но те времена безвозвратно миновали. Вместе с тем мы ощущали чудовищное давление, препятствующее распаду группы. Когда мы все-таки расстались, люди чуть с ума не сошли.

Пол хотел снять кино о том, как мы записываем очередной альбом. В результате появился фильм Let It Be («Пусть будет так»), задуманный Полом так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что именно он — лидер группы. Фильм Пола, для Пола и во славу Пола. Нам отводилась роль сопровождающего состава. Он постарался, чтобы Йоко выглядела как можно хуже. Не знаю, почему мы согласились на эту бредовую затею. Мы привыкли работать одни в студии, а тут народу набилось выше крыши. Свет, шум. И мы — ярмарочные уродцы. Или драчливые мартышки из захудалого зоопарка. Это было омерзительно. Хотя какая-то доля истины в этом фильме была — если рассматривать его как хронику нашей агонии. Эта ситуация вдохновила роллингов, и они в честь нашего распада записали Let It Bleed.

Альбом этот мы так и не дописали, потому что он был тупиковый. Впоследствии Фил Спектор — гениальный продюсер — взял из него кое-какие записи и что-то такое из них слепил. Поразительно, как ему удалось превратить это в нечто цельное. Пол, услышавший некоторые свои песни в новой аранжировке, пришел в ярость. Кричал, что его изнасиловали или что-то в этом роде.

После неудачи с Let It Be надо было ставить точку. Но почему-то мы решили: а что, если попытаться сделать еще один альбом? Конечно, эту мысль внушил нам Пол. Фанаты «Битлз» многим ему обязаны. И мы записали Abbey Road. Нам не хотелось думать, что это наша последняя работа. Но альбом пронизан ощущением прощания. Он стал чем-то вроде попытки уйти достойно, хоть на миг подняться на прежнюю высоту. И завершается он композицией The End. Правда, потом мы добавили еще одну простенькую песенку Пола, чтобы избежать дешевого пафоса. Но это уже ничего не меняло. Наступил конец.

Тем не менее не помню, чтобы мы так уж горевали. Каждый из нас понимал, что именно мы совершили, и, пожалуй, испытывал гордость. Да, все рушится, радоваться особенно нечему, но все-таки созданная нами красота существовала, и уже никто не мог ее у нас отнять. Джордж написал для этого альбома две свои лучшие песни. Воздушные песни. Думаю, наше спокойствие объяснялось тем, что мы смирились с концом. Как умирающий, который перестает цепляться за жизнь, и с его лица исчезает судорожное напряжение борьбы. Наше последнее выступление на публике полностью соответствовало этому краткому возврату умиротворения. Мы дали концерт на крыше нашей студии. Как бы импровизированный. Получилось здорово. Прохожие останавливались и задирали головы. К нам снова вернулась магия первых дней. Слух быстро разнесся по кварталу, а потом и по всему городу: «Битлз» выступают! Мы допели одну из песен, люди зааплодировали, и тогда я сказал: «Спасибо! Мы очень рады, что успешно прошли прослушивание!» У меня еще оставалось чувство юмора.

Вышел альбом Abbey Road. Несколько месяцев спустя настал наконец черед Let It Be. Но незадолго до этого взорвалась бомба. Пол объявил, что покидает группу. Да, нам житья не давали всякие юридические заморочки, но я никогда и подумать не мог, что он так с нами поступит. В смысле, уйдет без предупреждения. Я смертельно на него обиделся. Это была моя группа. Он не имел никакого права объявлять, что моей группы больше нет. И — надо же, какое совпадение! — он провернул все это именно тогда, когда выходил его первый сольный альбом. Лучшей рекламы не придумаешь. Он всегда был гением самопродвижения. Сколько бы он ни отпирался, я вечно ловил его на попытках пропиариться. Мне это было отвратительно. Собственно, нам всем это было отвратительно, потому что серьезно затруднило продвижение Let It Be..

Я послушал его альбом и искренне удивился. Ради вот этого? Серятина. Его всегда упрекали в некоторой слащавости, против которой он пытался бороться, сочиняя подчеркнуто роковые песни. Но здесь, видно, инстинкт взял свое. Он сказал, что намеренно сделал облегченный альбом. Может, правда. Что нас с ним всегда отличало друг от друга, это боль. Меня поражают люди, которые каждое утро просыпаются счастливыми. Пол — гений, это бесспорно. Живое доказательство того, что бывают счастливые гении. Но та медоточивая хрень, которую он напихал в свой первый альбом, — о нет! Он пел, что, возможно, сошел с ума, но его безумие дублировало мое. Если допустить, что мое безумие хоть на пару минут отпускало меня.