Ленив ли русский мужик? - [7]

Соединение профсоюзов и государственной машины в одно целое было символично для эпохи. Интересно привести «декрет» узаконивший этот чудовищный акт.

«Идя навстречу предложениям профсоюзных рабочих организаций и в целях лучшего выполнения возложенных на Народный комиссариат труда Союза ССР обязанностей, ЦИК СССР, Совнарком СССР и ВЦСПС постановляют:

1. Слить Народный комиссариат труда Союза ССР со всеми его местными органами, включая и органы социального страхования, с аппаратом ВЦСПС в центре и на местах, возложив на ВЦСПС выполнение обязанностей Народного комиссариата труда и его органов.

2. Предложить ВЦСПС в месячный срок представить в Совнарком СССР проект конкретных мероприятий во исполнению настоящего постановления».

Огосударствление профсоюзов означало их окончательную смерть как самостоятельной общественной организации (хотя умирание началось гораздо раньше).

Потакание интересам административно-бюрократической системы, нежелание ее «боссов» и «боссиков» защищать действительные интересы трудящегося населения от административного произвола превратили аппарат профсоюзов в жалкий придаток бюрократической машины, способствующий исполнению бюрократических решений. Большинство бюрократических мероприятий шло в нарушение прав трудящегося человека. Но практически неизвестны случаи, когда профсоюзный аппарат 30—40-х — на чала 50-х годов вставал на защиту простого труженика. Конечно определенная работа велась, но она ограничивалась мелкими бытовыми проблемами, не затрагивая вопросов создания эффективного механизма противодействия бюрократическому произволу.

В конце 20-х, в 30-е годы один за другим ликвидируются созданные еще в первые годы революции институты труда. В 1927 году был закрыт Таганрогский институт научной организации производства. Казанский институт научной организации труда в 1936 году преобразуется в Институт охраны труда. В течение ряда лет Центральный институт труда передается и одного ведомства в другое (Наркомтяжпром, Наркомат оборонной, затем Наркомат авиационной промышленности), а в 1941 году был вообще закрыт (еще ранее его директор был расстрлян*). Образовавшийся в конце 30-х годов Центральный институт труда Наркомлегпрома СССР был также закрыт «как организация, тормозящая своею работой развитие стахановского движения в легкой промышленности». Видимо, по этим же причинам в конце 1935 года Всесоюзный центральный институт экономики, организации и оздоровления труда был реорганизован во Всесоюзный центральный научно-исследовательский институт охраны труда. В течение десятилетий наука о труде рассматривается догматически и начетнически, научная организация труда не преподается, книги и журналы по НОТ не издаются.

Почти одновременно с коллективизацией осуществляется полное подчинение промысловых артелей различным промысловым советам и центрам. В короткий срок промысловые артели фактически становятся отраслью государственной промышленности им спускаются сверху обязательные планы хозяйственной деятельности, а также сверху назначаются руководители. Артели лишаются своего главного преимущества — самостоятельности.

В городах, как и в деревнях, осуществляется коллективизация. Только тут «коллективизировали» кустарей, вынуждая из объединяться в лжекооперативы и лжеартели. Такие «кооперативы-артели» становились частью государственной промышленности работали по плану, нормам и расценкам, спускаемым сверху возглавлялись руководителями, назначенными райкомом. Тот, кто отказывался «коллективизироваться», облагался непосильным налогом и приравнивался к «кулаку».

В селах, где сельское хозяйство было подсобным занятием создаются так называемые промколхозы. В начале 30-х годов только в РСФСР их было создано около 700. В 1937 году процесс «коллективизации» среди кустарей в основном завершился.

На 1 января 1941 года насчитывалось почти 26 тысяч промысловых сталинских кооперативов, в которые объединялись 2,6 миллиона человек. Подобная «коллективизация» сломала инициативу и самостоятельность кустарей и ремесленников, сделала их зависимыми от государственного плана и государственных бюрократических учреждений.

Лагерный труд

Многомиллионные массы заключенных, словно раковая опухоль, разъедали традиционную культуру труда, активно разлагали его духовно-нравственную основу. Большая часть заключенных получала в лагере отчетливо выраженную ненависть к труду. Гнать «туфту», т. е. намеренно недобросовестно выполнять работу, становилось принципом многих, познавших принудительный труд.

«С первой иллюзией, — писал В. Шаламов, прошедший все муки гулаговского ада, — было покончено быстро. Это — иллюзия работы, того самого труда, о котором на воротах всех лагерных отделений находится предписанная лагерным уставом надпись: «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». Лагерь же мог прививать только ненависть и отвращение к труду. Миллионы рабочих и крестьян, попавших в лагерь, теряли свой жизненный идеал — труд как добродетель. Для них труд становился самым страшным проклятьем. И вся система лагерей в конечном счете была направлена именно на это — сделать труд проклятьем, дискредитировать высокую жизненную ценность русского работника.