Ленинградское время, или Исчезающий город - [28]

Я выскакиваю из будки и устремляюсь к алкашу.

– Эй, любезный, где это вы взяли? – спрашиваю, касаясь рукава спортивного костюма.

«Любезный» смотрит на меня несколько осоловело и на ходу отвечает:

– А что?

– Так это моя вещь! И обувь…

– Я это в карты выиграл. Все честно, – отвечает «любезный».

– А не было ли там таких спортивных туфель с шипами?

Алкаш отвечает охотно:

– Были. Но я в них попробовал ходить – неудобно. Об асфальт шкрябают. Да и цвета разного.

– А нельзя ли мне их назад получить?

– Можно за бутылку.

Мы как раз останавливаемся у моста через Карповку возле магазина с винным отделом.

– Приходи сюда через час. Я их тебе принесу, – предлагает забулдыга.

Загаженные костюм и кроссовки мне не нужны, но шиповки! Одним словом, через час я пришел, а алкаш не явился. Стоило его сразу придушить, но тогда я проявлял избыточный гуманизм.

Сколько всего вмещает в молодости один год жизни! Довлатова я еще несколько раз в «Сайгоне» встречал. Еще б на одну историю воспоминаний хватило. Но не стану спекулировать на имени прославленного литератора. А лучше расскажу о том, как пересекся с ним относительно недавно. Это уже петербургские времена, но предыдущая история требует логического завершения.

В нашем городе выходит журнал «Звезда». Этот журнал ежегодно присуждает Довлатовскую премию за рассказ или цикл рассказов. В 2000 году я опубликовал небольшую книгу коротких автобиографических историй под названием «Сестра таланта». На премию выдвигают книги те, кто эту премию уже получал. Вот меня и номинировали поэт и, как он сам говорил, учитель Бродского Владимир Уфлянд и прозаик Валерий Попов, соратник и приятель Довлатова. Попов мне позвонил и сказал, что следует принести пару экземпляров книжки главному редактору журнала Андрею Арьеву, что тот станет ждать меня на гражданской панихиде выдающегося нашего драматурга Александра Володина в БДТ. Уже это попахивало довлатовским абсурдом. Володин на днях скончался, и в театре выставили его тело, чтобы почитатели смогли прийти и попрощаться. Я принес книжку и передал ее возле гроба. Думаю, и Александр Володин, остроумный и парадоксальный человек, оценил бы мизансцену по достоинству.

Все процедуры соблюдены, осталось надеть приличный костюм и прийти в редакцию через неделю за наградой. Но!..

В то время я по пятницам выпускал в газете «Смена» рецензии на новые книги. Очередная вышла о книжке, в которой упоминалась история короткой любовной связи великой поэтессы Анна Ахматовой с одним заезжим англичанином. Собственно, ту историю подробно разбирал автор. Я просто откликался на книгу. В тексте рецензии я как-то сгоряча употребил не совсем те слова, а редактор их пропустил.

После выхода рецензии началась истерия. В Союз писателей пришла телеграмма из Законодательного собрания с требованием защитить имя поэтессы от поругания.

Не присудить мне премии было нельзя. А вручить – невозможно. В тот год ее в последний момент просто отменили. Эта Ахматова мне аукается и по сей день. Но, думаю, самому Довлатову история бы понравилась. Да и Володину тоже.

«Красные бригады» по-ленинградски

Жизнь моя протекала в советском Ленинграде в состоянии полной социальной свободы. От армии имелось освобождение. Учиться я перевелся на заочное отделение, там не было военной кафедры – то есть длину своей хипповой прически я регулировал сам. Получив весной 1970-го серьезную травму колена, я волею обстоятельств освободился не только от олимпийской карьеры, но и от тяжелого физического труда на стадионе. Семьи я еще не завел, а значит, жил без мучительных бытовых тягот.

К лету 71 года рок-банда «Санкт-Петербург», в которой я занимал позицию фронтмена, добилась максимальной популярности.

Для полной гармонии с окружающим миром следовало иметь американские джинсы – а они у меня имелись. В спортивной среде всегда были те, кто занимался спекуляцией. Или сами привозили тряпки из поездок в идеологически враждебные страны, или скупали барахлишко у таковых для перепродажи. Апофеозом советско-спортивной спекуляции оказался период бешенной популярности так называемых плащей болонья. Эти неказистые с виду, но очень легкие синтетические изделия стоили рублей пятьдесят или даже более. Постепенно появились и болоньи отечественного производства. Но итальянские считались высшим шиком, как и белые нейлоновые рубашки иностранного производства. Свернутая болонья занимала совсем мало места. И в спортивную сумку входило штук сто. Стоили такие плащи в буржуазной Европе копейки. Прибыль у спортивных барыг получалась запредельная. По негласной договоренности на таможнях всего мира спортивные делегации не досматривали. Скандал случился в 72 году, когда на границе тряханули возвращавшуюся из США команду наших баскетболистов. Нападающий Жармухамедов пытался провести пистолет. После инцидента спортсменов стали проверять, наоборот, особенно старательно.

В начале 70-х хиппарю кроме джинсов желательно было носить какую-нибудь пеструю рубашку. Местные умельцы рубашки шили. Помню одну такую на себе, ситцевую с красными цветами. Рубашка, как принято, была без ворота. Летом на босу ногу надевались сандалии или кеды. Иногда удавалось достать кеды китайского производства. Они в разы по качеству превосходили отечественные. На запястье я носил некую металлическую пластину на цепочке. Ее называли анцером. Якобы гонщики на случай аварии гравируют на металлической плоскости группу крови. Это был особый мужественный шик. Я на что-то выменял такой анцер и очень гордился. Тогда же барабанщик группы «Санкт-Петербург» Володя Лемехов привел знакомого, желавшего продать вещь, ставшую частью меня года на три. Куртка цвета хаки на отстегивающейся подкладке. Настоящая, военная. Представлялись в ней какие-нибудь марширующие десантники доблестной Голландии. Для ленинградской зимы куртка оказалась легковатой: я мерз, но терпел. А летом эту куртку я часто надевал без подкладки. Обошлась мне вещица в двадцать пять рублей. У куртки имелся капюшон, что избавляло от необходимости носить шапку! Было принято меняться одеждой. Помню, я очень завидовал коричневой кожаной куртке Мишки Марского. И как-то он дал мне ее поносить…