Ленинградская утопия - [3]

На Большом Сампсониевском проспекте построили Сампсониевскую бумагопрядильную мануфактуру, ее корпуса (дом № 32) в настоящее время занимает прядильноткацкая фабрика «Октябрь».

В 1842 году Э. Нобель основал фабрику по изготовлению морских мин (Б. Сампсониевский пр., дома № 26, 28, 30). Впоследствии этот завод («Русский дизель») стал одним из крупнейших городских предприятий тяжелого машиностроения. Владения Нобелей включали в себя жилые колонии. Дома рабочих располагались вдоль внутриквартального проезда от Большого Сампсониевского проспекта (дома № 20, 27). Нобелям принадлежала и территория, находящаяся за Лесным проспектом, где находились особняк владельца завода (арх. Лидваль, Лесной пр., 21) и Народный дом-читальня (арх. Мельцер, Лесной пр., 19).

Позже здесь построили лесопильный завод и льноджутовую мануфактуру Д.Н. Лебедева (Б. Сампсониевский пр., 28), в 1881-1890-х годах — особняк и контору завода Кеннига (Б. Сампсониевский пр., 26).

Рядом располагался сахарный завод А.Л. Штиглица (Б. Сампсониевский пр., 24).

На Петровском острове находились городок для рабочих завода по производству металлических изделий и чугунного литья Ф.К. Сен-Галли и пивоваренный завод «Бавария» (современный адрес — Петровский пр., 9).

Разумеется, это далеко не полный список промышленных предприятий Петербурга. «Город бедный», город промышленников и рабочих людей — кольцом охватывал «город пышный», богатый и утонченный центр столицы империи. И условия жизни в этих двух городах были совершенно разными.

Быт

Тесть Иосифа Сталина Сергей Яковлевич Аллилуев был, по отзывам друзей, «блестящий сантехник, блестящий электрик». В 1907 года Сергей Яковлевич вместе с семьей, женой и четырьмя детьми, перебрался в Петербург. Работал в типографии, мастером на электростанции. Его жена, Ольга Евгеньевна, была медсестрой. Вместе они могли позволить себе снимать четырехкомнатную квартиру в Рождественской части (современный адрес — 10-я Советская ул., д. 17, кв. 20). В этой квартире в настоящее время работает музей, его можно посетить и убедиться, что условия жизни квалифицированных рабочих были неплохими. Квартплата в 1917 году составляла 70 руб. в месяц (в то время Сергей Яковлевич получал 150 руб.). За эти деньги Аллилуевы имели в своем распоряжении: центральное водоснабжение, канализацию, электрическое освещение, телефон, лифт, дровяное отопление, свою ванную комнату. Комнаты были обставлены венской мебелью, у хозяйки была швейная машинка «Зингер». Но так жили далеко не все.

* * *

В своем романе «Где лучше?» Ф.М. Решетников рассказывает историю женщины, которая приходит в город «на заработки» и пытается наняться на фабрику и снять жилье. Она встречает мастерового Игнатия Петрова, и он рассказывает ей о городских порядках:

«— Ну, где же вы поселились?

— Мы идем квартиру искать.

— Постойте… Молодой человек, вы к чему приспособлены, то есть к какому ремеслу?

— Это мое дело! — отвечал нехотя Панфил.

— Видите ли, я почему спрашиваю. Квартиры у нас вы, пожалуй, не скоро сыщете, потому что здесь по нашему вкусу мало квартир, и поэтому рабочие каждой фабрики или завода живут отдельно от рабочих других фабрик; это уж редкость, чтобы в том же доме жило несколько человек из разных фабрик и заводов; к тому же здесь и домов больших нет. Ну, если вы хотите найти квартиру для себя, то вам какую же надо квартиру? Рабочее семейство вас всех не примет, потому что оно вас не знает; нанимать целую квартиру — две комнаты с кухней — еще не отдаст домохозяин; скажет: может, еще мазурики какие… Право. А вот если ваш братец захочет с нами работать на литейном заводе, тогда мы легко сыщем квартиру.

— А мне там можно робить? — спросила Пелагея Прохоровна.

— Нет, у нас женщины не работают. Вот тут недалеко обойная фабрика была, назад тому два года, работали и женщины, только теперь женщин там заменили мальчиками.

А то, если хотите, можно на сахарный завод поступить.

— А сколько там платят?

— Ну, вы уж и об цене!.. Вам копеек сорок дадут, не больше. Если вы хотите, то я схожу к Лизавете Федосеевне. Она вот тут за дровяным двором с сестрой и с мужем живет, у ней теперь есть комната, потому вчера ихний жилец повздорил с ними и вечером же перешел на другую квартиру. Сестра-то Лизаветы Федосеевны на сахарном заводе работает, так вот вам и легко будет поступить туда.

— А разве у вас трудно на заводы поступить?

— То-то, что у нас, молодой человек, в народе никогда нет недостачи, и нашему брату, мастеровому, тоже хочется, чтобы все работали поровну, а то за что же другой будет получать деньги, не умея ничего делать? Поэтому у нас мастера и не нуждаются в приходящих, говорят — не надо; а если такого человека никто в заводе или фабрике не знает, то его осмеют рабочие, и ему не попасть туда. А если он с кем-нибудь работал прежде где-нибудь или просто знаком, тогда его примут тотчас же, и уже за него в ответе тот, который рекомендовал его.»

И все же им удается нанять комнату «у мещанки Елизаветы Горшковой» за 2 руб.

«Дом, в котором жила Лизавета Федосеевна Горшкова, был полукаменный. Нижний этаж, сложенный из кирпича, когда-то вмещал в себе лавки, но теперь на нем не только не было штукатурки, но не было даже и дверей там, где когда-то были лавки. Во втором, деревянном, этаже с девятью окнами, выходящими к дровяному двору, рамы были с разбитыми стеклами, с замазанными бумагой или просто заткнутыми тряпкой дырками. К этому этажу со стороны дровяного двора была сделана крутая лестница с перилами — лестница очень старая, со ступеньками, прикрепленными бечевками, так что невольно думалось, что тут, в этом этаже, живут не рабочие, а какие-нибудь другие люди, которые или не дорожат своею жизнию, или не умеют состроить новую лестницу. На перилах этой лестницы, наверху, и на протянутой вдоль дома бечевке сушилось разное белье. Направо от лестницы дом примыкал к забору, выходящему в какой-то переулок, за которым тотчас начиналась фабрика. Во дворе было очень грязно; о зловонии и разговаривать нечего.