Ленинград, Тифлис… - [9]
Сосо у Тер-Арутюнова понравилось. Он еще никогда не бывал в таких больших домах. Тер-Арутюнов привел Сосо в комнату, где было много книг, снимал их с полки, показывал картинки.
— Можно я посмотрю сам, отец?
— Конечно можно, Сосо.
Сосо слюнил палец и переворачивал тяжелые страницы.
Бесо пропивал все деньги, что приносила Кеке. Теперь он пил только водку.
Раз в духане кто-то сказал Бесо:
— Твоя Кеке — блядь. Сама дает армянскому попу, а теперь и Сосо с собой водит.
В тот день Бесо не допил. Духанщик отказался наливать ему в долг. Пришел домой рано, злой.
— Принеси мне есть, Кеке.
В доме были только хачапури. Бесо съел все, что было, но злость не проходила.
— У тебя есть деньги, Кеке?
— Откуда, Бесо? Ты все у меня забрал…
— Что, мало тебе платит твой поп? Задаром ему даешь? Сосо к нему тоже задаром привела?
Кеке воздела руки.
— Что ты говоришь, Бесо! Господь лишил тебя разума!
— Врешь, сука!
Бесо со всей силы ударил Кеке по лицу, а когда она упала, стал бить ее ногами.
Откуда-то свалился Сосо, повис на Бесо.
— Отец, не убивай Кеке!
Бесо скинул с себя Сосо, он отлетел в угол. Когда мальчик поднимался, Бесо ударил его сапогом в лицо. Сосо успел закрыться, и удар пришелся по руке. Рука повисла, как плеть.
Отец Тер-Арутюнов смазал рану какой-то мазью и крепко забинтовал.
— Даст Бог, заживет.
Потом они сидели в саду в беседке, ели чурчхелы, пили чай из высоких пиал.
— Кеке, мальчику пора учиться. Ты хочешь учиться, Сосо?
— Я хочу стать священником, отец.
— Не слушайте его, святой отец. Мальчик не знает, что говорит. У нас нет денег, чтоб учить Сосо на священника.
— Не говори так, Кеке. Если ребенок так говорит, значит, Бог так хочет. А насчет денег… мир не без добрых людей…
Как-то раз, когда Кеке принесла корзинку с бельем, Тер-Арутюнов увел ее в сад.
— Садись, Кеке, и слушай меня внимательно. У меня есть богатые родственники в Тифлисе, я им написал письмо. И вот пришел ответ.
Тер-Арутюнов надел очки в золотой оправе, развернул бумагу.
— Сосо будет получать деньги, пока не примет сан. Двадцать рублей в месяц. Денег хватит и на духовное училище в Гори, и на семинарию в Тифлисе.
Кеке заплакала, встала на колени, стала целовать руки Тер-Арутюнова.
— Да продлит, Господь, дни Ваши, да благословенны будут родные Ваши, святой отец…
Тень сомнения пробежала по лицу Кеке. Тер-Арутюнов это заметил.
— Ты чем-то недовольна, Кеке?
— Я всем довольна отец. Но все же… мы православной веры…
Тер-Арутюнов улыбнулся.
— У нас один Бог, Кеке. У всех людей один Бог…
Когда Кеке уже уходила, крестясь и пятясь, он остановил ее и сказал тихо.
— Только никогда не говори об этом. Никому на свете. Говори, так решил попечительский совет. Ты запомнила, Кеке?
…Кажется, весь мир собрался в Париж на Всемирную выставку в 1900 году. Перестроили, переворошили Париж. Вокруг Эйфелевой башни возвели целый город: Большой дворец, Малый дворец, и каждой стране — по павильону. А у России — самый большой; вознеслись кремлевские башни на берегах Сены.
Приехали в Париж и Исай с Марией. На Восточном вокзале их встречали Паша и Жорж. Уже год, как они учатся в Париже. Мария прослезилась. Выглядят дети европейцами: в котелках, с тросточками. Сели в фиакр.
— Сперва покажите нам Париж.
Они проехали по Елисейским полям, свернули на набережную Сены. Кучер говорил, не замолкая.
— Что он говорит? — спросил Исай.
— Он говорит, что это Сена, — перевел Жорж.
— Я и сам это вижу, — сердито сказал Исай.
Жорж снял родителям шикарный номер в отеле у Оперы. Спустились в ресторан. Им подали шампанское и устрицы.
— Закажи водки, — попросил Исай.
Исай посмотрел, как устроились дети. Остался доволен. Они сняли две опрятные квартирки на тихой улице Гренель, недалеко от Сорбонны. Через неделю родители отбыли. У Исая много дел. Строит новый дом в Тифлисе. Проект заказан в Германии.
Паша и Жорж слушают лекции в Сорбонне, на факультете права. На лекции ходят исправно, но занятиями себя не утомляют. Приехали в Париж они ранней весной. Пахло жареными каштанами. На набережных целовались парочки.
— Пойдем в бордель, — предложил Жорж.
Бордель их разочаровал. Ничего особенного. И берут дорого. Сексуальный опыт у них был. Жоржу было четырнадцать, а Паше пятнадцать лет, когда они впервые переступили порог заведения мадам Войнович в Саперном переулке. Паша был романтик, у него даже возник небольшой роман с девицей по имени Зося. Она говорила, что приехала в Тифлис прямо из Варшавы. Потом выяснилось, что она — хохлушка из Полтавы. Зосю вскоре отправили в Баку, мадам Войнович постоянных отношений с клиентами не одобряла.
С Ириной Габриелян Жорж и Паша познакомились на сходке русских радикал-социалистов, куда забрели по чистому недоразумению. Кто-то им сказал, что там будет интересно. Сходка проходила в задней комнате бистро в Латинском квартале. Народу собралось человек двадцать, судя по выговору, в основном, евреи из Малороссии. Было несколько девиц, все, как на подбор, удивительно некрасивые. Говорили громко и все сразу. Друг друга не слушали. Одни были за террор, другие — против. Братья уже собирались потихоньку смываться, когда появилась девица в шляпке и села на стул рядом с Жоржем. Паша обратил внимание, что у нее неплохая фигурка.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.