Ленинград — срочно... - [69]

— Они прежде всего патриотки, — бросил через плечо возбужденный старший лейтенант, — и не хотят отсиживаться в тылу…

— Вот оно что… Поверьте, комбат, мне как замполиту: вас ввели в заблуждение!

— Разве там, где они присоединились к колонне, передний край? — усмехнулся пехотный командир.

В этот момент «козел» снова подъехал к старшему лейтенанту и Ермолину и остановился. Дверца распахнулась, на подножку вылез Бондаренко и выпрямился во весь рост.

— Пора кончать комедию, — вдруг зычно крикнул он. — Батальо-он, слушай команду: сто-ой! Напра-а-аво!..

Колонна будто ткнулась в неожиданное препятствие, и бойцы нехотя повернулись. Старший лейтенант подскочил к Бондаренко:

— По какому пра…

— Молчать, старший лейтенант! Обращайтесь к старшему по званию как положено! — И снова скомандовал: — Красноармейцы Иванова, Некрасова, Рябова, выйти из строя на пять шагов!

Шеренги всколыхнулись, выпуская понурившихся беглянок.

— Ко мне! — приказал им Бондаренко и тут же обратился к притихшим пехотинцам: — А вам, товарищи бойцы, желаю победы в предстоящих боях!

— Товарищ подполковник, разрешите…

— Не разрешаю, старший лейтенант, — не терпящим возражения тоном снова оборвал Бондаренко комбата пехотинцев. — Командуйте, ведите колонну!

— …Как теперь думаете поступить? — спросил Соловьев комбата и замполита.

Я даже привстала, но ответа не расслышала. Неужели девочек отдадут под суд? Неужели не спасет их то обстоятельство, что бежали-то они на передовую?.. А я тоже хотела. Или пойти к комбату и все рассказать?

Так я и сделала. Вошла в кабинет Бондаренко и сразу выпалила: мол, не девочки виноваты, а я. Сама подбила их, сама и погоню организовала — вот такой оказалась стервой.

— Вы меня не удивили, я догадывался об этом, — хмуро сказал Бондаренко. — Идите.

— Как?! Мне на гауптвахте место, ведь я не меньше их виновата.

— Ваше место, Полынина, на главном посту: нас ждут большие события. И попробуйте только сплоховать! — пригрозил он.

— А как же девочки?

— Я их отправил… на «дозор» обратно…

«Искра» вскрывает «Фляшенхальс»

12 января 1943 года, Невская Дубровка

Шлиссельбургско-синявинский выступ фронта в полосе между железной дорогой Волхов — Ленинград и южным побережьем Ладожского озера гитлеровцы называли «Фляшенхальс» — бутылочное горло. Они сознавали, что это самый уязвимый участок блокадного кольца, и укрепляли его непрерывно. На этом небольшом лесисто-болотистом клочке земли было сосредоточено пять фашистских дивизий, сотни орудий, танков. Разветвленная система различных инженерных сооружений, противотанковые и противопехотные препятствия, сплошные минные поля, узлы сопротивления, связанные с тремя линиями траншей полного профиля, напичканных десятками огневых точек на каждый километр, а по плотности — войсками вдвое выше, чем предусматривалось немецкими уставами, — все это позволяло фашистам быть уверенными в том, что их позиции неуязвимы.

Но именно сюда нацеливали удар наши стратеги. Чуть больше десяти километров отделяло друг от друга войска Ленинградского и Волховского фронтов. Преодолеть их было очень нелегко, но жизненно необходимо. До этого все попытки наших войск пробиться через оборонительный заслон гитлеровцев в районе Невской Дубровки успеха не принесли. Ставка Верховного Главнокомандования направила директиву войскам двух фронтов о проведении операции по прорыву блокадного кольца под кодовым названием «Искра».

…Ближе к 9.00, к огорчению наших летчиков, повалил снег, и над землей нависли густые серые облака.

Но летчики взлетели. На мерцающих экранах «Редутов», к удивлению старших операторов (погода нелетная!), выплеснулись отраженные от самолетов сигналы. Пошел от «дозоров» на главный пост и командные пункты районов ПВО кодированный сигнал — две семерки.

9.30. Артиллерия и авиация Волховского и Ленинградского фронтов и Краснознаменного Балтийского флота обрушили удар страшной силы на позиции врага в шлиссельбургско-синявинском выступе. Отзвуки канонады, длившейся 2 часа 20 минут, вызвали ликование локаторщиков. Хотя они и понимали, что это лишь первая фаза наступления.

Старшину Калашникова охватил азарт. Он пеленговал цели, определял количество и тип самолетов, но самое интересное — вычислял и… высоты, на которых летали в зоне боевых действий!

Высотная приставка к антенне — чудо какое-то: легкая, сверкающая дюралюминиевыми трубками… Молодцы инженеры! Вот только слышал Калашников от Осинина, что не хватает этого самого дюралюминия. Поэтому были собраны пока лишь две приставки. Одну испытывает в Токсово на Карельском направлении военинженер Червов. Там самолет специально для этой цели выделен, чтобы кружить над установкой. А здесь, на «семерке», военинженер Осинин проверяет новшество в боевых условиях.

Трудно освоиться со второй прозрачной шкалой, укрепленной на экране осциллографа. Рассчитывали ее по высотам все те же Червов и Осинин, они сумели первоначальную ошибку в исчислении высоты плюс-минус восемьсот метров свести до трехсот! Теперь Калашников мог выдавать такие данные о целях, о которых раньше только мечтали.

Какой-то непонятный импульс появился у самой границы электронно-лучевой трубки. Калашников схватился за ручку реверса антенны. Так и есть: цель. Нет, он впервые видит такой рисунок. Обе прорезавшие развертку иголки почти слились. Но их две, значит, в цели не менее двух самолетов. Какого же они типа, чьи?..