Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель - [33]

В России Довлатов в основном рисовал для души, умел мастерить фигурки из проволоки и занимался художественной резьбой по дереву (из армии прислал родным вырезанную голову Хемингуэя), а когда эмигрировал в Америку, не надеясь найти литературной работы, отправился на ювелирные курсы.

Еще в конце 1960-х после службы в газете «За кадры верфям» Довлатов решил попробовать работать руками, чтобы уйти от идеологизированной журналистской поденщины и обеспечить, что называется, стабильный заработок. Через знакомых он попал в бригаду камнерезов, получавших заказы от Комбината живописно-оформительского искусства. КЖОИ помещался в бывшей (и нынешней) церкви Святого Исидора Юрьевского на проспекте Римского-Корсакова, 24, считался в Ленинграде местом «блатным»: между заказчиками и подрядчиками существовали договорные отношения, сметы, как правило, безбожно раздувались, что позволяло всем участникам процесса неплохо заработать.

В 1969 году Довлатов писал Людмиле Штерн: «Мы работаем с утра до вечера, на днях сдадим работу, несколько дней пробудем в мастерской на Пискаревке, оттуда я смогу тебе звонить, а потом уедем на неделю охотиться, после чего отправляемся в Баку, рубить некоего Амишада Азизбекова, одного из 26 неврастеников. На службе у меня все в порядке. Тружусь я с большим усердием, потому что хочу в течение года получить квалификацию резчика по камню, с которой я нигде не пропаду. После литературы это самая подходящая профессия…» Впрочем, в Баку Довлатов так и не отправился. Вплоть до отъезда в Таллинн в 1972 году он продолжал много писать и обивать пороги литературных журналов и издательств. В одном из писем он жалуется Донату Мечику: «Литературные дела по-прежнему беспросветны. «Аврора» № 7 публикует микроскопический рассказ, заплатив, однако, 25 рублей вместо ожидаемых 10. Иногда меня обнадеживают разные инстанции, но потом все рушится». Держаться на плаву помогали случайные журналистские или сезонные заработки.

«Ломоносовская», новая станция Невско-Василеостровской линии, была открыта в декабре 1970 года. Нынешний горельеф с изображением Михаила Ломоносова, украшающий торцевую стену, – второй по счету, он появился в 1985 году.

В создании первой мраморной скульптуры великого ученого непосредственное участие приняла бригада каменотесов, учеником которой числился Сергей Донатович. Коллега Довлатова по «Костру» Валерий Воскобойников вспоминал: «Довлатов работал на кладбище, ваял скульптуры вместе с каменотесами и промышлял также изготовлением памятников. Помню, однажды он звонит мне: «Валера, съезди на станцию метро «Ломоносовская» и посмотри на скульптурное изображение бабы. Это Михаил Васильевич Ломоносов – мы сваяли!»».

Уже уехав в Таллинн, Довлатов писал жене, часто бывавшей в то время на «Ломоносовской», чтобы они с Катей не подходили близко к скульптуре – она была очень плохо укреплена и могла упасть в любой момент. Вскоре уродливого Ломоносова сняли, зато история создания горельефа дала материал для остроумнейшего рассказа «Номенклатурные полуботинки».

Государственное экскурсионное бюро Английская наб., 56

Мощная организация Государственное экскурсионное бюро находилась в помещении бывшей англиканской церкви на Английской набережной. ГЭБ принадлежала монополия на всю экскурсионную деятельность в Ленинграде и за его пределами. Сергей Довлатов здесь не работал, но использовал корпоративные автобусы как транспортное средство: на них было удобнее всего добираться из летнего Ленинграда в Пушкинские горы, где он провел туристические сезоны 1976-го и 1977-го годов, работая вместе с друзьями, Андреем Арьевым и Владимиром Герасимовым. Автобусы в этом направлении, как и в наше время, отправлялись от Гостиного двора.

Сергей Довлатов в Михайловском. 1976 год. Фото П. Г. Горчакова

Специальность экскурсовода отличалась тем, что в подавляющем большинстве случаев гид оставался наедине со своей аудиторией, и после первых прослушиваний его рассказ никто особенно не цензурировал. К тому же это была сдельная работа, позволявшая за три летних месяца заработать около шестисот рублей, что было почти в два раза больше, чем зарплата среднего инженера. С сотрудниками городского экскурсионного бюро Довлатов и его товарищи пересекались и в самих Пушкинских горах – с гидами и водителями автобусов, привезших туристов на турбазу «Березка», было проще всего получать и передавать письма из Ленинграда.

Последняя квартира Бориса Довлатова Каменноостровский пр., 50

Борис Довлатов, сын Мары Довлатовой, наряду с Валерием Грубиным был ближайшим другом Сергея Довлатова. С раннего детства они росли рядом, Борис был старше на три года. «Это был показательный советский мальчик. Пионер, отличник, футболист и собиратель металлического лома. Я был младше, но хуже, и его неизменно ставили мне в пример».

Однако с детства Бориса Довлатова отличали неожиданные и иногда абсурдные поступки – так, он помочился из окна 206-й школы на директора, за что, естественно, был с позором изгнан. Как пишет Довлатов-младший, «Он был неосознанным, стихийным экзистенциалистом».

Кировский (Каменноостровский) пр., 50. 1960-е