Ленинград действует. Книга 2 - [49]

… Таганрог, занятый еще немцами, окружен нашими войсками. Перекон – в наших руках.

Говорил докладчик и о Втором фронте: он будет создан если не в ближайшие дни, то в ближайшие недели.

Будет, сказал он, не потому, что в правительствах США и Англии «хорошие люди», а потому, что англичане и американцы опасаются полного разгрома фашистской Германии без их участия, силами одного только Советского Союза, который, дескать, в этом случае станет один наводить порядок в Европе. США и Англия рассуждают примерно так: нужен заслон, нужно разделение «сфер влияния», нужен Второй фронт – либо во Франции (чтоб сомкнуться с СССР где-либо на середине Германии и, таким образом, определить «сферы влияния»), либо в Скандинавии, чтоб идти на Германию вместе с СССР и «делиться с ней на определенных условиях».

Что же мы, СССР?.. Докладчик объяснил так: мы не задаемся догадками о том, что будет после войны и какое слово скажет европейский пролетариат. Нам важно победить: изгнать врага с нашей территории. Второй фронт поможет нам сделать это скорее и с меньшими затратами. Поэтому независимо от мотивов, какими руководствуются наши союзники, создавая Второй фронт, мы приветствуем его…

Доклад был весьма оптимистическим. Я почерпнул в нем много для меня нового. Почти все без исключения командиры и политработники 8-й армии (кроме, конечно, высшего командования) знают о положении на других фронтах Отечественной войны не больше или немногим больше, чем знаю я.

Но этот доклад навел меня и на другие размышления, основанные не только на собственных наблюдениях, а и на высказываниях многих окружающих меня людей армии.

Недавно, в начале апреля, побывав в частях брошенной в наступательный бой горнострелковой бригады полковника Угрюмова (понесшей огромные потери в топких, набухших тающими снегами болотах), понаблюдав всю обстановку февральских, мартовских и апрельских боев на линии железной дороги Кириши – Мга, у Погостья, Веняголова и у Назии, я, как и многие командиры, мучительно размышлял о несомненных ошибках, допущенных здешним командованием.

Ведь чтобы переломить хребет опытному, хорошо оснащенному техникой, завоевавшему всю Европу противнику, надо прежде всего создать превосходство в силах. Такое, чтоб мы могли ими маневрировать. А долбить и долбить в одну точку, кидая на противника слабые, почти не обученные войска, значит биться окровавленным лбом в стену. Самоотверженный, полный презрения к смерти советский народ, составляющий нашу армию, должен иметь больше резервов пехоты, больше танков и авиации. Он их непременно будет иметь – могучие наши тылы, вся страна, создадут (и уже создают) эту технику, дадут армии неисчислимые войсковые резервы. Но для этого нужно время! А пока…

Вот что вижу я здесь, в Приладожье: нет резервов – не хватает пехоты; нет авиации – летчики сидят без машин, вылетают в бой три-пять самолетов против тридцати, сорока, даже шестидесяти самолетов врага (и бывает, бьют их!); нет танков – танкисты сидят без машин и, случается, выходят в бой на разбитых, наскоро восстановленных трофейных танках (и на них тоже бьют врага!).

Но личный героизм недолго может быть выходом из этого труднейшего положения. Нужны умные, трезвые, глубокие тактические выводы из того – пусть малого еще – опыта, который у нас есть, а не только расчет на бесстрашие и самоотверженность готовых принять смерть бойцов, не только на личный пример и дисциплинированность беспрекословно подчиняющихся приказу командиров батальонов, полков, дивизий… Конечно, в нынешних боях мы приобретаем так остро необходимый нам опыт! Но его все-таки не хватает! Он необходим нам во всех звеньях армии. Важно, чтоб каждый воин, от рядового бойца до генерала, глубоко продумывал каждую поставленную перед ним задачу, особенности любого удара, который ему предстоит нанести врагу. У бойца – сноровка, боевая выучка; у среднего и старшего командира – тактическая высокая грамотность; у генерала – способность стратегически мыслить, брать на себя ответственность полную, личную, а не только «во исполнение приказа» – то есть иметь собственную инициативу.

Необходимо, чтоб внутри военных советов армий и фронтов мог происходить горячий обмен мнениями, смелое и без оглядки высказывание своих мыслей, своих соображений, особенно перед решением кинуть войска в бой, и – после боя – при обсуждении его результатов, всех допущенных ошибок и недочетов. Без демагогических выступлений. Без оглядки, повторяю, на кого бы то ни было, а сообразуясь только со своей – независимо от возможных последствий – совестью.

А это значит: особенно сильным, принципиальным, культурным и умным должен быть военно-политический аппарат, правильно воспитывающий сознание воина.

Всякие невежество и неразумие, себялюбие, карьеризм, всякие перестраховка и демагогизм в армии, особенно в среде высшего командования, всякая тупость и ограниченность мышления – наши враги, могущие принести больше вреда, чем немецкие, брошенные на нас дивизии!..

Я хорошо вижу: мы учимся. Учатся бойцы. Открывая личные «счета мести», учатся снайперскому искусству истребители, сплачиваясь в отделения, во взводы и даже в роты. Учатся саперы, создавая во фронтовом тылу такие же препятствия, какие наличествуют на передовой линии врага. Учатся рядовые стрелки, практикуясь в преодолении этих препятствий. Учатся командиры всех степеней – на горьких примерах порой неудачных для нас боев, на тяжелых потерях, теряя множество таких же, как они, воинов – своих боевых товарищей, бойцов, командиров. Уже многим приемам ведения боя научились наши артиллеристы, летчики, постепенно приобретают опыт танкисты… Учатся все. Но процесс обучения опыту – дело медленное. И медленное дело – подготовка новых резервов, налаживание массового производства боевой техники…