Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир - [9]

Хор вспоминал, что через скандинавские страны он вынужден был путешествовать в штатском, спрятав свою офицерскую саблю в чехол для зонта⁷. Будь он задержан полицией в нейтральной Швеции, ему, как действующему офицеру одной из воюющих армий, грозило бы интернирование. Однако это была лишь теория. В реальности, как он убедился, Швеция просто кишела шпионами, хотя благожелательно, как показалось Хору, относились только к немецким. В гостях у британского посла в Стокгольме сэра Эсме Ховарда Хор узнал, насколько переменчивым стало настроение в Швеции. Запрет на торговлю военной продукцией с Германией нанес стране тяжкий удар; под угрозой оказались доставка продуктов питания и рабочие места, поскольку британский флот настаивал на праве досматривать суда не только воюющих сторон, но и нейтральных государств. Не хватало лекарств для детей, предприниматели лишились прибыли, а торговцы – рынков сбыта для своей древесины, зерна и железа. Значительная часть шведской правящей элиты выступала за более тесные отношения, а то и союзнический договор с Германией – ведь Балтийское море не столько разделяло две страны, сколько объединяло их⁸. Стоило Хору войти в стокгольмский “Гранд-отель” и повесить свою шубу на крючок в гардеробе, как он с удивлением увидел вынырнувшего откуда-то немецкого агента, который тут же обыскал карманы его шубы.

Чем дальше на север, тем более уместной была шуба. Из Стокгольма путь Хора вел в удаленный регион Норланд – заснеженную глушь, страну охотников-саамов, лосей, песцов и медведей. Писатель Артур Рэнсом, в свое время проделавший тот же путь, заметил, что “все вокруг обещало быть крайне интересным, но очень холодным”⁹. Хор, однако же, был как-никак членом парламента от округа Челси и поэтому на всем протяжении пути ехал первым классом.

Дорога была спокойной и однообразной, – напишет он потом. – На некоторых участках поезд полз никак не быстрее пяти миль в час, а остановки на определенных станциях всегда были достаточно длительными, чтобы получить превосходную горячую еду¹⁰.

Одной из этих станций, почти в 960 километрах к северу от Стокгольма, был порт Лулео на Ботническом заливе, причалы которого использовались для экспорта железа, добытого в рудниках Кируны и Елливаре. Хор знал, что прошлой осенью на рейде этого порта капитан Кроми, командир британской подводной лодки, приказал затопить большое число шведских судов, которые в нарушение блокады собирались доставить в Германию тысячи тонн железной руды¹¹.

Для британского офицера места эти были небезопасны, а Хор держал курс на самый дикий из здешних городков. В довоенных расписаниях даже не было дороги, по которой он ехал: ее построили только летом 1915 года. Артур Рэнсом, пробиравшийся в Россию в то время, когда рельсы еще заканчивались в Карунги, вспоминал, что последние мили по территории Швеции он проделал

лежа плашмя в санях при свете короткого зимнего дня и согреваемый теплом тела возницы-лапландца, который оказал мне любезность, усевшись мне прямо на живот, пока мы мчались по снежной колее вниз с берега и дальше по речному льду к шведско-финской границе у Торнио¹².

Пятнадцать месяцев спустя Сэмюел Хор наслаждался относительным комфортом, пока его поезд продвигался вперед между валами почерневшего от копоти снега и деревьев, скелеты которых были едва видны за клубами пара. Под конец пути на каждой станции высились огромные штабеля деревянных ящиков, затем появились оленьи упряжки и седовласые мужчины в городской одежде. Хор прибыл в Хапаранду, важнейший пограничный пункт на дороге из Европы в Россию и дальше в Шанхай.

Хор не стал задерживаться для осмотра достопримечательностей. Он мог бы исследовать покрытые льдом болота, где, на временно устроенных площадках и складах, словно второй город, громоздились ящики с грузами из США, Великобритании, Дании, Франции и самой Швеции. Мог бы зайти в бар, в котором проводили время рыбаки и погонщики оленей, и разом услыхать новости трех континентов. Через несколько месяцев здесь – в противоположном направлении – будет проезжать командированный в Лондон русский политик Павел Милюков и своей камерой “Кодак” сделает в Хапаранде снимки полуночного солнца¹³. Революционер Александр Шляпников, который так часто пересекал эту границу, что знал каждую лазейку, восхищался здесь зрелищем полярного сияния. Но Хора как истого англичанина больше всего поразила погода.

Утром моего прибытия в Хапаранду всё сверкало белизной в ярких лучах солнца, – вспоминал он. – На снегу не было ни пятнышка, так что на его сияющем фоне шапки из белой овчины на головах солдат шведского гарнизона казались желтыми¹⁴.

По сравнению с Хапарандой русская пограничная застава в Торнио выглядела почти безжизненной. Почти всем приезжим приходилось проводить много времени в избах, служивших царской пограничной охране пунктами досмотра. Хор ехал в Россию по государственной надобности и мог бы прибегнуть к помощи местного агента британской разведки, который здесь почти наверняка имелся, но новый шпион из ведомства “К” не хотел привлекать излишнего внимания. Артур Рэнсом после нескольких досадных проволочек на границе придумал отличный способ: он предъявлял пограничной страже официальное письмо на гербовой бумаге. Хотя на самом деле это было всего лишь требование Лондонской библиотеки вернуть просроченные книги, подпись директора библиотеки д-ра Чарльза Теодора Хагберга Райта была столь витиеватой, что при ее виде даже самый суровый русский бюрократ становился елейно раболепным