Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир - [10]
Однако большинство путешественников, не столь изобретательных, как Рэнсом, с ужасом вспоминали ожидание в Торнио. Хору пришлось ждать так долго, что группа русских солдат решила сплясать на потеху публике, чтобы собрать немного денег с проезжающих. Прошло, казалось, полжизни, но вот нужные штемпели наконец проставлены, багаж кое-как заново упакован, и Хор смог наконец сесть в финский поезд, направляющийся на юг>16.
Дорога вновь была по большей части одноколейной. Поезд продвигался медленно, выпуская клубы черного дыма: с начала войны паровозы на этой линии работали на дровах вместо угля. Стоило приоткрыть окно в вагоне, как в него врывались тучи пепла. Облака серого дыма и пара заволакивали виды знаменитых финских озер. Долгота дня стремительно увеличивалась, но все же, когда поезд Хора прибыл на пограничную станцию Белоостров, было еще совершенно темно. На границе, отделявшей Финляндию от остальной России, Хор должен был вновь выдержать многократную проверку документов и выслушать непонятные приказы на чужом языке. Помятый и потерянный, в полночь он наконец прибыл к северным воротам Петрограда – на Финляндский вокзал. Перрон и зал прибытия были едва освещены и пустынны>17. Хор уже был готов впасть в панику, когда наконец увидел знакомую британскую униформу – это был его служебный шофер. Багаж Хора был аккуратно погружен, и, устроившись на подушках сиденья, он, наконец вновь почувствовал себя спокойно и уверенно после краткого столкновения с миром варваров.
Они пронеслись через рабочие кварталы за вокзалом, пересекли широкую, наполовину еще покрытую льдом реку и направились в район аристократических дворцов, где Хора ждал номер в гостинице. Каждый дипломат знал, что следует избегать улиц, на которых живут и работают простые люди.
Этот урок Хору предстояло выучить в ближайшие дни – как и правила дворцового этикета; пришлось решать и проблему надежной домашней прислуги. Теперь он был в Петрограде и готовился приступить к работе в британской разведывательной службе – “ведомстве новом, секретном и обладающем не вполне определенным статусом”.
В 1916 году население Петрограда, выросшее с начала войны на несколько десятков тысяч человек благодаря сезонным рабочим и беженцам, превысило два миллиона>1. Сама топография города, построенного в устье Невы, способствовала расселению жителей в соответствии с их социальным положением. Бедные жили в основном у гавани, в фабричных районах, выросших вокруг новых металлообрабатывающих и оборонных предприятий. Улицы за Финляндским вокзалом вели в тесные дворы Выборгской стороны, на которой расположились заводы Нобеля и Лесснера, в настоящее время производившие в основном оружие и взрывчатые вещества, старая Сампсониевская ткацкая фабрика, телефонный завод Эриксона и несколько больших сталелитейных предприятий.
К юго-востоку лежала Охта с ее пороховыми фабриками и снарядными заводами, а к юго-западу громоздился мощный Путиловский завод, выпускавший самую разную продукцию – от рельсов и паровозов до артиллерийского вооружения. Тяжелая промышленность в последние годы перед войной была золотой жилой для спекулянтов, однако инвестиции в жилье для десятков тысяч промышленных рабочих и работниц казались гораздо менее привлекательными>19. Тем не менее, невзирая на все трудности, люди из деревни по-прежнему устремлялись в город в поисках работы.
Петербуржцы с достатком, которые могли позволить себе экипаж и постоянную ложу в театре, предпочитали южную сторону Васильевского острова, набережную Петроградской стороны и фешенебельные улицы близ Зимнего дворца. Высокие доходные дома, стоявшие вдоль городских каналов, предлагали для состоятельных жильцов просторные квартиры в бельэтаже, однако в более дешевых мансардах и полуподвалах теснилась самая пестрая публика – от мелких торговцев до неудачливых литераторов.
Контакты богатых людей с суровой русской жизнью ограничивались, как правило, общением с прислугой – лакеями, кучерами, швейцарами. С другой стороны, бедняки из низших классов нечасто появлялись на Невском проспекте. В случае социальных потрясений (как, например, во время революции 1905 года) губернатор мог приказать поднять мосты через Неву, превратив реку как бы в гигантский замковый ров, отгораживающий фешенебельный центр города почти от всех опасных предместий. Досадным образом рядом с Невским проспектом находился главный городской вокзал, а за дворцами по-прежнему маячили трубы заводов. Зато для бунтовщиков всегда стояли наготове тюрьмы – Петропавловская крепость и “Кресты”, две достопримечательности на берегу великолепной реки.
Британское посольство занимало большую часть дворца Салтыковых по адресу Дворцовая набережная, 4. Местоположение было отличное: всего несколько минут пешком до Зимнего дворца, а из окон открывался вид на Петропавловскую крепость с ее золотым шпилем. Здание посольства, по воспоминаниям дочери посла Мэриэл Бьюкенен, было “громадным, просторным и добротно комфортабельным, хотя и не слишком красивым”>20. Наиболее примечательными в нем были парадная лестница и бальный зал с окнами, выходящими на реку. Однако рабочие кабинеты были неудобными, и к тому же посольству приходилось делить здание со старой хозяйкой – графиней Анной Сергеевной Салтыковой, которая со своей челядью и престарелым, но чрезвычайно болтливым попугаем занимала задние покои дворца
