Ленин. Социально-теоретическая реконструкция - [4]
Эта вера в будущее воплотилась в том отношении к Ленину, которое определяло душевное настроение молодых героев «Сентиментального романа» В. Пановой во время смерти вождя: «Они стояли на углу, просвистываемые ледяным ветром, выбивали дробь ногами в жиденьких ботинках, зуб на зуб не попадал, — и говорили: каким он был, Ильич. Они его не видели. Югай видел его на Третьем съезде комсомола. Но так громадно много значил Ленин в их жизни. Не только в минувшие годы, но и в предстоящие, и навсегда значил он для них безмерно много. Всегда он будет с ними, что бы ни случилось. Так они чувствовали, и это сбылось. И, соединенные с ним до конца, видя в нем высший образец, они желали знать подробности: как он выглядел, какой у него был голос, походка, что у него было в комнате, как он относился к товарищам, к семье. И все говорили, кто что знал и думал».[29]
На этом искреннем революционном порыве строился официальный культ эпохи сталинского государственного социализма, причем историческая разница между «двумя слоями» ленинского культа не выявилась с полной ясностью. Конечно, нет сомнения в том, что ученые и мыслители, ищущие правильный путь между «культом» и «антикультом», руководствуются не только профессиональными мотивами. Наследие Ленина в такой степени связано с практическим, политическим аспектом «изменения мира», что представители некоторых антикапиталистических движений и ныне актуализируют «ленинское наследие», как это показывает теоретическая инициатива бывшего словенского оппозиционера С. Жижека, а также марксистских теоретиков, оставшихся «новых левых», не говоря уж о разнообразных троцкистских рефлексиях.[30] Гёран Терборн, изучавший различные проявления марксизма, его «нео-» и «постмарксистские» видоизменения, особо подчеркнул, что Жижек страстно защищает разрушающий традиции марксизм от нападок «либералов-конформистов». «Призывая “повторить Ленина”, - пишет Терборн, — Жижек тем самым утверждает, что даже в, казалось бы, безнадежной ситуации, даже после катастрофического поражения все же имеется возможность радикальных социальных перемен, как это произошло в случае Ленина во время Первой мировой войны после распада II Интернационала».[31] Ныне, в совершенно иной исторической ситуации, стоит задуматься над историческими и научными предпосылками такой инициативы. В определенном смысле мнением по этому вопросу является и данная книга.
Таким образом, наследие Ленина снова является неотъемлемой частью духовных и политических поисков, хотя, как может показаться, поисков, имеющих лишь периферийное значение. Их направление, глубина, возможности и перспективы пока с трудом поддаются оценке, однако не вызывает сомнения, что творчество Ленина не может быть оставлено без внимания при изучении истории социализма как духовного и социально-политического движения XX в.
В этой области при создании различных интерпретаций также наблюдаются два крайних методологических подхода. Согласно одному из них, сам социализм как исторический феномен выводится из теоретических взглядов Ленина или, скажем, Маркса, хотя история, как, я надеюсь, выяснится из следующих глав этой книги, само собой разумеется, не является «реализацией» их взглядов. Между прочим, такие подходы приводят к репродукции апологетических интерпретаций деятельности Ленина, только с противоположным знаком.[32] Представители нового течения в американской исторической науке, которые изучают прежде всего «культурные основы» зарождавшегося советского режима, в противовес концепции тоталитаризма, подчеркивают, что «идеи», «мифы», марксизм и марксистские идеологические и политические устремления получили значение постольку, поскольку являлись выражением исторических структур и ментальностей. Иначе говоря, в рамках такого подхода значение марксизма в исторических процессах выводится не из личной преданности делу и не из выдающихся способностей отдельных лиц или их страшного грехопадения, а, например, из «геополитических амбиций России», «чувства особой миссии», особенностей повседневной политической практики и стиля руководства, а также других «культурно-исторических» факторов.
