Ленин. Социально-теоретическая реконструкция - [3]
В России сложилась несколько иная ситуация, там образ Ленина получил важную роль и в новой идеологической атмосфере. С некоторым опозданием в России так же, как и на Западе, развернулось «иконоборческое» движение, возглавленное неожиданно «прозревшими» марксистами-ленинистами, бывшими комментаторами текстов «классиков». Классическим примером этого является опубликованная в 1994 г. книга о Ленине бывшего начальника Главного политического управления Советской Армии, ныне уже покойного генерала Д. А. Волкогонова[14] или же менее известная книга А. Г. Латышева («Рассекреченный Ленин»).[15] В то же время появились и качественные работы по истории российской революции и большевизма, содержавшие новые концепции и подходы к теме,[16] конспективный обзор которых дал О. В. Волобуев.[17] С новой точки зрения Ленин как теоретик показан как бы мимоходом, в качестве «марксиста-догматика», а на передний план выдвигается силуэт прагматического политика.
В рамках модного ныне постмодерна, с его разочарованностью в ценностях левых сил и консерватизма с характерным для него духом традиционализма, Ленина размещают в нарративе «терроризма и диктатуры». В настоящее время в Венгрии, видимо, наиболее сильное влияние имеет коренящийся в ситуации холодной войны 50-х гг. образ Ленина, нарисованный Р. Пайпсом; при этом надо отметить почти полное отсутствие в венгерском обществе серьезного, глубокого интереса к ленинской тематике.[18] Пользуясь языком постмодерна, можно сказать, что произошла деконструкция наследия Ленина или, иначе говоря, «ленинский нарратив» был перемещен в исторический «тупик» подобно «терроризму» (под которым понимается любая радикальная оппозиция капитализму). Модная систематизация такого рода в понятийном отношении слабее и путанее, чем любая другая со времени смерти Ленина[19].
Практически полный корпус документов, фальсифицированных или замалчивавшихся в советскую эпоху, содержится в книге В. И. Ленин. Неизвестные документы. 1891–1922 гг.[20] Но, как отмечает автор послесловия В. Т. Логинов, значение этой публикации не следует преувеличивать, так как 422 документа, включенные в книгу, буквально тонут в море 24 тысяч документов, опубликованных в известных во всем мире советских изданиях: «Полном собрании сочинений» в 55 томах, «Ленинских сборниках», «Декретах Советской власти» и «Биографической хронике».[21] С изучением ленинской тематики связан и тот почти невероятный факт, что в указателе литературы к 55 томам «Полного собрания сочинений» Ленина значится более 16 тысяч книг, брошюр, статей, периодических изданий, документов и писем, использованных Лениным при подготовке его трудов. «Среди них источники более чем на 20 различных языках. В личной библиотеке Ленина в Кремле насчитывалось более 10 тыс. книг и журналов, в том числе много произведений художественной литературы».[22]
Конечно, нет сомнений в том, что определенный интерес к объективному освещению ленинской проблематики все-таки сохранился. Однако он, по ряду исторических, политических и психологических причин, которых мы здесь не будем касаться, обычно проявляется в России у людей, находящихся в оборонительной позиции.[23] Антикульт, немедленно сложившийся вокруг основателя советского государства в процессе смены общественного строя, оказался беспомощным перед тем фактом, что, несмотря на изменения, которые смели СССР, положительный образ Ленина глубоко укоренился в широких слоях населения среди традиционных патриотических ценностей. Согласно одному из социологических опросов, даже в момент кульминации «разоблачений» Ленина в 1994 г. он считался второй по популярности исторической личностью (33,6 %) после Петра Великого (40,6 %).[24]
В наши дни как-то остается в тени тот факт, что культ Ленина пустил корни независимо от желания самого Ленина, более того, вопреки ему. Об этом говорят многие документы, прежде всего донесения ГПУ о настроениях населения, свидетельствующие о политическом и социально-психологическом возбуждении, всплеске эмоций, последовавшем за смертью Ленина. Не только охваченных революционным порывом рабочих[25], но и широкие слои сельского населения в определенной степени привлекала «сильная личность» Ленина; в различных документах отражаются и сложные душевные процессы, связанные с боязнью потрясений и неожиданных перемен. В этой обстановке Ленин воспринимался и как «защитник русского народа» от инородцев (прежде всего, конечно, от евреев) подкрепить бы ссылочкой, причем на все эти эмоциональные реакции накладывались и сильные религиозные чувства. Что же касается представителей власти, то они пытались усилить и закрепить революционную легитимацию нового режима с помощью формулы «партия — Ленин, Ленин — партия». Тем временем в противовес культу (и властям) проявилась и неприязнь к Ленину («антикульт»), также питаемая социальными и религиозными источниками.
