Ленин. Книга 2 - [4]

Окончательно Ленин нашел в своем сердце достойное место для Троцкого, когда центристская организация так называемых "межрайонцев" была принята на VI съезде РСДРП в ряды большевиков. Ленин получил сразу заметное подкрепление не только четырех тысяч социалистов, придерживавшихся центристских взглядов, но и мощное личностное: В.Володарский, А.А.Иоффе, А.В.Луначарский, Д.З.Мануильский, М.С.Урицкий, К.К.Юренев. В числе "межрайонцев" был и Л.Д.Троцкий.

Однако сближение Ленина и Троцкого произошло не на личностной основе. Оба революционера сошлись на необходимости радикальных решений для России. Хотя в этом сближении у Троцкого нет-нет и проявлялись колебания. Но это были частности. Оба вождя русской революции являлись якобинцами, превозносившими превыше всего восстание, диктатуру, если нужно — террор.

Троцкий, еще недавно именуемый Лениным "каутскианцем", так отвечал Карлу Каутскому летом 1920 года: "…Революция требует от революционного класса, чтобы он добился своей цели всеми средствами, какие имеются в его распоряжении: если нужно — вооруженным восстанием, если требуется — терроризмом… Террор может быть очень действенен против реакционного класса, который не хочет сойти со сцены. Устрашение есть могущественное средство политики и международной и внутренней. Война, как и революция, основана на устрашении. Победоносная война истребляет, по общему правилу, лишь незначительную часть побежденной армии, устрашая остальных, сламывая их волю".

Троцкий все это писал в 1920 году. Революционер знал, что Ленин сразу же после революции, особенно в 1918 году, преподал большевикам уроки, как нужно организовывать террор с устрашениями. В приведенном фрагменте из сочинений Троцкого "Терроризм и коммунизм" явственно слышны ленинские ноты, сделавшие возможным их быстрое и тесное сближение после революции 1917 года.

Ленин и Троцкий были людьми, быстро сблизившимися на основе принятия ими общей революционной методологии, якобинства, допустимости крайних радикальных мер в деле социального переустройства. Ленину импонировало, что в лице Троцкого он нашел выдающегося организатора, способного в любой области, сфере деятельности, куда бы он ни направлялся, добиваться перелома. При склонности Ленина быть только и исключительно в партийном "штабе", в центре, он нашел человека, который компенсировал его собственные слабости: неумение и нежелание личным присутствием на фронте, в другом критическом месте добиваться решительного перелома. Троцкий дополнял Ленина с организационно-практической стороны.

Ленина устраивало, что Троцкий фактически сразу же согласился на вторые роли, не претендуя на первенство, хотя какое-то время по популярности он совсем не уступал признанному лидеру большевиков. Позже, в 1935 году, уже будучи в изгнании, Троцкий, как всегда, не обремененный скромностью, запишет в своем дневнике: "Не будь меня в 1917 г. в Петербурге, Октябрьская революция произошла бы — при условии наличности и руководства Ленина. Если б в Петербурге не было ни Ленина, ни меня не было бы и Октябрьской революции: руководство большевистской партии помешало бы ей свершиться (в этом для меня нет ни малейшего сомнения!)… То же можно сказать в общем и целом о гражданской войне, хотя в первый период, особенно в момент утраты Симбирска и Казани, Ленин дрогнул, но это было, несомненно, преходящее настроение, в котором он едва ли даже кому признался, кроме меня".

Таким необычным образом Троцкий оценил роль Ленина (и свою собственную) в Октябрьской революции и гражданской войне. Так оно и было. Два ярко выраженных лидера октябрьского переворота в глазах общественного мнения олицетворяли большевистскую диктатуру. Как писал в "Новой жизни" Николай Суханов в ноябре 1917 года: "Кому же не ясно, что перед нами нет никакой "советской" власти, а есть диктатура почтенных граждан Ленина и Троцкого, и что диктатура эта опирается на штыки обманутых ими солдат и вооруженных рабочих, которым выданы зарвавшимися неоплатные векселя на сказочные, но не существующие в природе богатства?"

Троцкий был, как справедливо пишет историк и политолог Дора Штурман, "по личным психологическим качествам — деятель номер 2, верховный исполнитель, а не инициатор, не генератор ведущих идей, маневров и настроений".

Ленин неожиданно нашел в Троцком самого нужного, самого полезного ему человека для самого критического периода. Троцкий был весьма незаурядной личностью, обладавшей не только выдающимися ораторскими и литературными способностями, но и качествами психолога-наблюдателя. Возможно, именно поэтому заметки-воспоминания о Ленине, часть которых вошла в его книгу о вожде, представляют наибольший интерес среди Монблана книг, сочиненных о лидере большевиков после его смерти.

Троцкий вспоминает, что "во время заседаний, обмена речами Ленин прибегал к записочкам, чтобы навести справку, узнать чье-либо мнение и таким образом сэкономить время. Иногда такая записочка звучала как пистолетный выстрел около уха… Искусство таких записочек состояло в обнажении сути вопроса". Однако, размышлял Троцкий, "метод Ленина общаться лично со многими требовал чрезвычайного расхода личной энергии. Нередко Председатель Совнаркома сам писал письма, сам надписывал конверты и сам заклеивал их!". Троцкий расценивает как некое огромное позитивное качество "подписывать и заклеивать конверты" самому главе правительства, не задумываясь над тем, что этот факт прямо свидетельствует об отсутствии управленческого профессионализма. Да и откуда ему было взяться! Вся его деятельность как Председателя Совнаркома, согласно "Биографической хронике", укладывается в схему: "читает", "заседает", "председательствует", "принимает", "подписывает", "беседует", "знакомится"… Люди, пришедшие к управлению огромным государством, обладали весьма поверхностными знаниями в этой области.