Ленинъ как мессия - [21]

Поэтому Ленин спросил «футуристическая ли скульптура, которую я делаю. Я объяснил, что в данном случае моей целью является сделать его портрет, и что цель диктует и подход к работе». Ленин был любопытен и попросил показать футуристические «шедевры». Альтман принес репродукции и фотографии некоторых художников, которые с интересом были рассмотрены вождем. По-видимому, они были весьма далеки от его передвижнического вкуса и он корректно высказался, что ничего в этом не смыслит, пусть в этом деле разбираются специалисты, он де не компетентен. «С глубокой серьезностью относясь к искусству, он старательно отстранял от себя решение вопросов в этой области, не желая, по-видимому, чтобы из его личных вкусов делались директивы. В вопросах искусства он во всем доверялся Луначарскому»70. Хотя есть любопытное замечание Марка Шагала: «Ленин перевернул ее (Россию) вверх тормашками, как я все переворачиваю на своих картинах»71.

Короче, модернизм не воспринимался революционером. Работа Альтмана происходила на фоне работы вождя, который в то время трудился над рукописью «Детская болезнь левизны в коммунизме», принимал посетителей, говорил по телефону, часто подходил к географической карте: в эти дни поляки наступали на Западе. Работать мастеру было тяжело: быстрая смена выражений вождя была схвачена в ряде рисунков. «Лепить скульптурный портрет Ленина было нелегко. Владимир Ильич не позировал, был углублен в свою работу. Обычно он сидел низко наклонившись над столом, и я видел лишь верхнюю часть его головы. Поэтому я должен был пользоваться всяким случаем, чтобы зафиксировать Ленина с разных сторон.

Я решил делать наброски в то время, когда он разговаривал с людьми». Это была как бы стенографическая работа, попытка уловить образ, что оказалось очень тяжелым делом, но благодарным. Из-под рук художника вышел гениальный бюст Ленина.

Собственно голова вождя – суть вождя. Мастер понимал, что надо добиться максимального сходства, по крайней мере зафиксировать для будущего Личность!

Мало у кого в истории искусства был такой благодатный материал. И понимая, что сложность характера «не уложить» в скульптуру, Альтман ограничивает задачу: надо показать ведущие черты характера. Он строит композицию бюста как композицию круглой скульптуры, воспринять которую можно лишь обойдя со всех сторон.

Удивительно, но Альтман сумел передать громадный ум, интуицию, динамику, энергию, концентрацию воли и, хотел того или нет Натан Исаевич, но и жестокость, кроющаяся в монгольском разрезе глаз и в острой бородке. Работу экспонировали в 1925 году в Париже. На нее не могли не обратить внимание. Это был первый Ленин, увиденный на Западе, Несмотря на протесты белой эмиграции, она получила золотую медаль! Возможно, художник был доволен. Работу десятки раз репродуцировали и выставляли на выставках. Но это были двадцатые годы. А уже в тридцатые – шедевр исчезает. Его заменяет добренькие Ленины, тиражируемые в невероятном количестве.

Альтмана травили и как художника-формалиста, и как еврея, и мастер, наверно, пожалел, что в ноябре 1917 года «распаковал чемоданы», отказавшись выехать в США.

А была уже виза в руках и билеты… И скажем правду – художник измельчал: после гениального портрета Анны Ахматовой и бюста В. И. Ленина последующие работы его плохо смотрятся.., Искусство должно быть свободным. Хотел ли этого Ленин?

Маловероятно. Вождь и Мастер расстались вполне дружески. К 50-летию Ленина Альтман подарил барельеф Степана Халтурина (!?), который до сих пор находится в кабинете Вождя.

Так как рукопись Альтмана по понятным причинам никогда не публиковалась, то любые извлечения из нее очень интересны. Из коротких бесед, которые художник имел с Лениным, следует отметить одну, в которой выяснилось, что Ленин довольно равнодушно относился к искусству: «Я могу двадцать раз слышать одну и ту же мелодию и не запомнить ее»72. Впрочем, это не столько самооговор, а самоотречение: политика съедала всё свободное время. Многие художники, например Верейский и Кустодиев, отметили слишком подвижную фигуру вождя. Кустодиев испытывал потребность увидеть Ленина в кинематографе. «Простая фотография не передает конструкцию головы, жестикуляцию, мимику». И все это совпадает с замечанием А.В.Луначарского, что Ленин похож на себя только в кинематографе: как всякая динамическая натура, он что-то утрачивает в статическом изображении73.

Сам Б. М. Кустодиев для статьи «О портретах Ленина», написанной для Лениздата, к изданию сборника, к сожалению не увидевшего свет, писал: «Самое существенное в вопросе о портретах Ленина – это то или иное задание, данное портретисту. Ленин-ученый – одно лицо; Ленин-агитатор, говорящий речь на площади – другое и т.д. На чем же остановиться? Если говорить о каком-то одном портрете, который должен суммировать все стороны характера и деятельности Ленина, то от художника требуется синтез целого ряда образов. Всякий же синтез, понятно, будет субъективен»74.

И – раз зашла речь о скульптуре,- стоит вспомнить еще одного мастера. Разговор идет о Науме Львовиче Аронсоне (1872-1943), получившем мировую известность и стоит вспомнить восторженную и забытую статью о его творчестве, принадлежащую А.