Ленин и философия - [27]

Что можно увидеть в этой метафоре — освобождение от шелухи, очистка или (это сказано в другом месте по тому же поводу) извлечение — кроме образа имеющегося в философии Гегеля «рационального» зерна, которое нужно освободить от оболочки, вернее, даже от нескольких оболочек, в общем, от более или менее плотной кожуры (представим себе яблоко, луковицу или артишок). Придется проделать немалую работу: сначала очистить плод, потом извлечь сердцевину. Иногда, как в главе об абсолютной Идее, материалистическое зерно залегает у самой поверхности, чтобы извлечь его, достаточно снять кожуру. А порой оболочка настолько плотна, что зерно почти незаметно, и его надо высвобождать долго и сложно. В общем, необходимо проделать работу, которую можно назвать преобразовательной. А бывает, что под кожурой и вовсе ничего не оказывается: всё надо отбросить, рациональное зерно отсутствует. Так происходит с главой «Науки логики», посвященной Бытию, и со всеми фрагментами, где имеются прямые или косвенные проявления того, что Ленин называет «ханжеством» (например, когда логика претворяется в Природу). В таких случаях Ленин в ярости пишет: глупость, чушь, немыслимо — и отбрасывает всё целиком: «Чушь об абсолюте. Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть поставленный на голову материализм (по Энгельсу) — т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею etc.».

Итак, перед нами совершенно особый метод. Переворачивание нужно лишь для того, чтобы обозначить позицию пролетарской партии в философии: превратить идеализм в материализм. Подлинное вмешательство, подлинная работа по материалистическому прочтению текста состоит в другом:

Отбросить массу различных предложений и тезисов, от которых нет никакой пользы, из которых ничего нельзя извлечь, — кожуру без сердцевины.

Отложить тщательно отобранные плоды или овощи и бережно очистить их, либо отделить их сердцевину от слишком плотной оболочки, совершив при этом сложную преобразовательную работу: «Из этого надо сначала вышелушить материалистическую диалектику. А это шелуха, сор».

Вот жалость-то! Ведь это не имеет ничего общего с чудом «переворачивания».

2. Что вызывает интерес Ленина? Что у Гегеля Ленин считает нужным выделить для себя и переосмыслить?

Ответ на эти вопросы содержится в огромном множестве заметок. Я разделю их на две группы — по темам, которые мне, да, думается, и любому внимательному читателю «Тетрадей», представляются самыми важными. Первая группа касается критики Канта у Гегеля, вторая относится к главе об абсолютной Идее.

А. Критика Канта у Гегеля

Всякий раз, без исключения, когда Ленину у Гегеля встречается критическое замечание о Канте, Ленин с ним соглашается. И особенно охотно, когда Гегель критикует кантовское понимание вещи в себе как недоступной познанию. В этих случаях Ленин выражает свое одобрение бурно, почти восторженно: «Гегель вполне прав по существу против Канта. Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит от истины, а подходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом, все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее. От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности. Кант принижает знание, чтобы очистить место вере: Гегель возвышает знание, уверяя, что знание есть знание бога. Материалист возвышает знание материи, природы, отсылая бога и защищающую его философскую сволочь в помойную яму».

Тут Ленин идет вслед за Энгельсом: «Есть философы, которые оспаривают возможность познания мира или, по крайней мере, исчерпывающего познания. К ним принадлежат среди новейших философов Юм и Кант, и они играли очень значительную роль в развитии философии. Решающее для опровержения этого взгляда сказано уже Гегелем, насколько это можно было сделать с идеалистической точки зрения…» («Л. Фейербах»).

Как расценить эту позицию? Надо учесть, что Ленин, хоть и одобряет критику Канта Гегелем с гегелевской точки зрения, не стопроцентно поддерживает гегелевскую точку зрения, он лишь стопроцентно поддерживает сам факт критики Канта и одобряет, скажем так, значительную часть аргументов, которые выдвигает Гегель, критикуя Канта. Бывает ведь, что мы согласны с кем-то в критике кого-то, но у нас на это есть свои причины совершенно или отчасти другого свойства.

Для Ленина, как и для Гегеля, недостаток Канта в его субъективизме[15]. Трансцендентальное, говорит Ленин в почти гегелевской формуле, это субъективизм и психология. И нас не должно удивлять поэтому, что Ленин сближает Маха с Кантом. Итак, Ленин соглашается с Гегелем, когда тот критикует Канта с позиций объективизма… но какого объективизма? Сейчас мы это узнаем.

Как бы там ни было, Ленин с готовностью поддерживает гегелевскую критику «вещи в себе». Это пустопорожнее понятие, говорит он в полном соответствии с гегелевской формулой, утверждать, будто можно мыслить непознаваемое — вздорная претензия, «вещь в себе» идентична сущности в явлении.