Ленин. Человек — мыслитель — революционер - [53]

Пожалуй, могут спросить, почему и зачем, собственно, я остановился теперь, почти четыре года спустя, на столь незначительной статье Уэллса. То обстоятельство, что статья его воспроизведена в одном из сборников, посвященных смерти Ленина, конечно, не основание. Недостаточным оправданием служит и то, что эти строки писались мною в Сухуми, во время лечения. Но у меня есть более серьезные причины. Сейчас ведь в Англии у власти стоит партия Уэллса, руководимая просвещенными представителями эволюционного коллективизма. И мне показалось — думаю, не вполне безосновательно, — что посвященные Ленину строки Уэллса, может быть, лучше, чем многое другое, раскрывают нам душу руководящего слоя английской рабочей партии: в конце концов Уэллс не худший среди них. Как эти люди убийственно отстали, нагруженные тяжелым свинцом буржуазных предрассудков! Их высокомерие — запоздалый рефлекс великой исторической роли английской буржуазии — не позволяет им вдуматься как следует быть в жизнь других народов, в новые идейные явления, в исторический процесс, который перекатывается через их головы. Ограниченные рутинеры эмпирики в шорах буржуазного общественного мнения, эти господа развозят по всему миру себя и свои предрассудки и умудряются вокруг себя ничего не замечать, кроме самих себя. Ленин жил во всех странах Европы, овладевал чужими языками, читал, изучал, выслушивал, вникал, сравнивал, обобщал. Став во главе великой революционной страны, он не упускал случая добросовестно и внимательно поучиться, расспросить, узнать. Он не уставал следить за жизнью всего мира. Он свободно читал и говорил по-немецки, французски, английски, читал по-итальянски. В последние годы своей жизни, заваленный работой, он на заседаниях Политбюро потихоньку штудировал чешскую грамматику, чтобы получить непосредственный доступ к рабочему движению Чехословакии; мы его на этом иногда «ловили», и он не без смущения смеялся и оправдывался… А лицом к лицу с ним — г-н Уэллс, воплощающий ту породу мнимообразованных ограниченных мещан, которые смотрят, чтобы не видеть, и считают, что им нечему учиться, ибо они обеспечены своим наследственным запасом предрассудков. А г-н Макдональд, представляющий более солидную и мрачную пуританскую разновидность того же типа, успокаивает буржуазное общественное мнение: мы боролись с Москвой, и мы победили Москву. Они победили Москву? Вот уж поистине бедные «маленькие человечки», хотя бы и высокого роста! Они и сейчас, после всего, что было, ничего не знают о своем собственном завтрашнем дне. Либеральные и консервативные дельцы без труда помыкают «эволюционными» социалистическими педантами, находящимися у власти, компрометируют их и сознательно подготовляют их падение, не только министерское, но и политическое. Вместе с тем, однако, они подготовляют, но уже гораздо менее сознательно, приход к власти английских марксистов. Да, да, марксистов, «утомительных фанатиков классовой борьбы». Ибо и английская социальная революция совершится по законам, установленным Марксом.

Г. Уэллс со свойственным ему тяжеловатым, как пудинг, остроумием грозил некогда взять ножницы и остричь Марксу его «доктринерскую» шевелюру и бороду, энглизировать Маркса, респектабилизировать и фабианизировать его. Но из этой затеи ничего не вышло и не выйдет. Маркс так и останется Марксом, как Ленин остался Лениным после того, как Уэллс подвергал его в течение часа мучительному воздействию тупой бритвы. И мы берем на себя смелость предсказать, что не в столь уж отдаленном будущем в Лондоне, например на Трафальгар-сквере, воздвигнуты будут рядом две фигуры:

Карла Маркса и Владимира Ленина. Английские пролетарии будут говорить своим детям: «Как хорошо, что маленьким человечкам из лаборпарти не удалось ни постричь, ни побрить этих двух гигантов!»

В ожидании этого дня, до которого я постараюсь, дожить, я закрываю на мгновенье глаза и отчетливо вижу фигуру Ленина на кресле, на том самом, на котором его видел Уэллс, и слышу — на другой день после свидания с Уэллсом, а может быть, и в тот же день — слова, произносимые с задушевным кряхтением: «Ну и мещанин! Ну и филистер!»

У великой могилы. М., 1924. С. 525— 55O

К. ЦЕТКИН ГЕНИАЛЬНЕЙШИЙ РЕАЛЬНЫЙ ПОЛИТИК-РЕВОЛЮЦИОНЕР

В ту пору, когда навеки склонил свою могучую голову Карл Маркс, Энгельс писал: «Человечество стало ниже на одну голову и притом на самую значительную из всех, которыми оно в наше время обладало». Эти слова вспоминаются теперь, при кончине Ленина, в лице которого мировой революционный пролетариат понес незаменимую утрату. Воистину человечество стало ниже на целую голову, на голову самую крупную. И в дополнение к этому надо сказать: человечество оскудело на одно великое сердце. Ленин был не только руководящим умом, но и пламенным сердцем революционной России, загорающейся мировой революции.

Сочетание ума и сердца было коренной чертой, существенной составной частью его выдающегося величия. Наряду с ярким, могучим умом, в нем билось горячее сердце, которому не было чуждо ни одно человеческое страдание. Это чувствовали самые широкие массы народа, все те наивные и непросвещенные, что так тонко умеют угадать и отличить притворное от искреннего. Если Ленин пользовался среди них прямо-таки божеским поклонением и любовью, то это служило лишь отражением той глубокой любви, которую сам он питал к этой массе. Люди образованные — в том числе и враги — почтительно преклоняются перед гениальностью его ума, богатством его знаний, железной силой его воли. Народ боготворит в нем великое, доброе сердце. Он безгранично любил Ленина, пото-,му что чувствовал на себе его безграничную любовь. Эта-то любовь и породила в миллионной массе Советской России и всего мира непоколебимое доверие к самому преданному и гениальному из вождей.