Ленин. Человек — мыслитель — революционер - [20]

Что бы там ни было, что бы ни ожидало нас, образ Ленина всегда будет светить трудящимся и эксплуатируемым всего мира.

Дружнее, ряды ленинской рати! Мир не видал еще армии, более готовой к борьбе и более достойной победы, чем наша.

— Прощай, Ильич! Прощай, Ленин! — По всей стране, по всей земле перекатывается, как эхо, это прощальное приветствие вождю и учителю.

За работу, за работу, за работу! — как учил нас Ильич.

Ленин умер — ленинизм живет. Живет в нашей великой партии, в Коминтерне, в революционном движении всего мира. Когда пролетарская революция победит во всем мире, то будет прежде всего победа ленинизма…

Первая годовщина. 1924 — 21 января — 1925. Ленин, о Ленине, о ленинизме. At., 1925. С. 195–203

А. С. КИСЕЛЕВ ИЗ ВОСПОМИНАНИИ

В 1914 году волна рабочего движения в Петрограде поднималась все выше и выше. Профсоюзы, культурно-просветительные общества оказались на 90 % под влиянием нашей партии. Мы выбили меньшевиков из всех позиций, занимаемых ими в культурно-просветительных обществах, профсоюзах и т. д. В то время в воздухе уже пахло войной. С.-д. партии Запада пытались делать попытку оказать некоторое воздействие на эту войну, для чего II Интернационал предполагал созвать всемирный международный конгресс. К международному конгрессу рабочие Петрограда усиленно готовились и выбирали своих делегатов; организованные металлисты выдвинули меня в качестве делегата на этот конгресс. Воспользовавшись приездом делегатов, наша партия предполагала устроить партийную конференцию. Для выполнения этой задачи мне было дано поручение от социал-демократической фракции поехать в ЦК, возглавляемый Владимиром Ильичом. Моя задача заключалась в том, чтобы поехать в ЦК нелегально, установить связь и явки по проезду и проверить — можно ли пройти туда и обратно через границу, имеются ли соответствующие безопасные места, через которые можно провести товарищей, которые поедут нелегально, и не «посадить» их. О тех, которые поедут с паспортами, заботиться было нечего. Мне пришлось благополучно пробраться через Российскую границу в Австрию, где жил в то время Владимир Ильич. Владимир Ильич жил в то время недалеко от Кракова, верстах в 150. Жил он в одной из деревень, которая называлась Поронино. Нам дали явку, в которой было указано, что Владимир Ильич живет в одной вилле. Наше представление о вилле такое, что это — роскошный, громадный дворец, в котором свойственно жить только буржуазии. В то время много говорилось о вилле Горького в Италии на о. Капри. Поэтому, когда мы услышали слово «вилла», мы иронически улыбались и острили — вот, мол, как живут наши вожди… в виллах. Когда мы приехали на ст. Поронино, спросили, где вилла Тереско, нам показали, что нужно идти прямо; прошли сажень 150–200 — никакой виллы, к нашему удивлению, не было видно. Дальше, повернувши направо, увидели обыкновенный крестьянский дом в две комнаты с кухней — такой оказалась «вилла», в которой жил Владимир Ильич.

К квартире Владимира Ильича мы пришли рано утром, когда все еще спали, постучались в дверь квартиры, и к нам вышла старушка, которая, как мы узнали позднее, была матерью Надежды Константиновны Крупской-Ульяновой.

Старушка сообщила о приезжих из России Надежде Константиновне, которая через несколько минут вышла к нам. Узнав, что мы приехали из Питера, спрашивала, как мы доехали, со свойственной ей чрезвычайной деликатностью, мягкостью и простотой. Начала засыпать нас различными вопросами из жизни рабочего движения в Питере. Мы в свою очередь начали задавать различные вопросы о рабочем движении в Западной Европе, и наша беседа затянулась на довольно продолжительное время. Услышав наши разговоры, из квартиры вышел мужчина, одетый в дешевенький пиджачок, обутый в грубоватые поношенные ботинки, среднего роста, довольно крепкого телосложения, с приветливой улыбкой на лице и немного прищуренными глазами. Пытливо окинув нас глазами с ног до головы, вышедший мужчина сказал: «Здравствуйте» — это был В. И., которому Н. К. сообщила, что мы только что приехали из Питера. После этих слов на нас градом посыпались вопросы о рабочем движении в Питере, и мы едва-едва поспевали отвечать на задаваемые В. И. вопросы.

В. И. очень много расспрашивал о работе среди металлистов, интересовался тем ростом влияния, какое имели мы — большевики — в Питерском союзе, интересовался нашей практической борьбой с ликвидаторами. Все вопросы, удивительно простые и ясные, отчетливо показывали, какое значение придавал в то время металлистам В. И. По прошествии нескольких минут был приготовлен чай, и мы продолжали дальнейшую нашу беседу, сидя за завтраком. Тут же мы узнали, что через короткое время должны приехать некоторые депутаты Госдумы и что, когда они приедут, откроется совещание, а пока, до их приезда, придется нам здесь обождать.

Предложили нам с дороги отдохнуть, а тем временем обещали подыскать помещение, где мы можем ночевать, об обеде же, ужине и чаях беспокоиться нечего, так как все это мы можем получать у В. И. Так как депутаты приехали не так скоро, то нам пришлось прожить в Поронине свыше двух недель. За это время нам пришлось видеть, как работал в то время В. И. Вставал он очень рано и готовил к отправке в Россию почту, которая уходила, помнится, каждое утро. Ежедневно можно было видеть, как В. И., надевши на плечи дорожную сумку, садился на довольно потрепанный велосипед и ехал на почту, где сдавал приготовленную корреспонденцию и получал почти всю пришедшую на имя ЦК корреспонденцию, которая всегда была очень увесистая. Эта почта состояла из книг, газет, журналов, писем на всевозможных языках и ежедневно прочитывалась В. И. лично, который к вечеру уже подготовлял ответы на письма, писал статьи для газет и журналов и сам возил их на почту. Тогда В. И. был всем: и организатором, и теоретиком, и писателем, и читателем, и почтальоном. Наблюдая его огромную работу, приходилось только удивляться той необычайной работоспособности, усидчивости, терпению и упорству в достижении намеченных целей. Часто мы ходили в окрестности, в горы; помню, как раз мы поднялись вначале вчетвером вместе с Н. К. на одну гору и Н. К. задыхалась и часто останавливалась. Когда мы поднялись в гору, Владимир Ильич только что вышел из квартиры; он шел очень быстро, видно было, что здоровье его крепко. Помню, мы еще на это обратили внимание Надежды Константиновны, которая тогда сказала: «Да, он еще ничего, здоров, его еще лет на 10 хватит партии». Действительно, с лета 1914 года по 1924 год не хватило полгода до 10 лет, о которых нам говорила Н. К. Ее слова оказались пророческими. Мы на этой горе долго беседовали о тех предстоящих задачах, которые тогда возлагались на нас партией, причем во время беседы мы возлагали большие надежды на предстоящий международный конгресс и думали, что он сумеет принять решительные меры в связи с предстоящей войной, в целях ее предотвращения. В. И. расхолаживал нас и говорил, что это могло бы быть лишь в том случае, ежели бы мы имели большинство во Втором Интернационале, а так как в нем сидят оппортунисты, то же, что российские меньшевики, то особых надежд возлагать на них нельзя, — его прозорливость полностью оправдалась впоследствии.