На другой день ранним утром опять приехал Гаспар. Утро было невообразимо прекрасное. Никаких облаков, никакого знойного марева — просто яркий, почти ослепительный свет. В такие утра пропадал весь мой страх по поводу жизни у реки, и хотелось жить в Леогане до конца дней, разводя ветивер и миндаль.
Отправляясь на работу, я увидел Гаспара, сидящего в машине перед террасой Леле. Я постучал по окну машины, и он открыл мне дверь. Садясь, я легонько сжал ладонью его плечо, как он частенько сжимал мое в знак приветствия или извинения. Потом мы некоторое время молчали, по очереди глядя вниз, на усыпанную гравием дорожку, которая вела через миндальную рощу к главной дороге. В детстве мы с Леле часто бегали наперегонки от дома до дороги. Бег каждый раз казался нескончаемым, изнурительным, но, придя к финишу, мы оба всегда были страшно горды собой, кто бы ни победил. Поднимая взгляд на террасу Леле, где она сегодня, как и в любое утро, сидела, завернутая в одеяло, и смотрела на восход, мы с Гаспаром видели только ее выступающие за резной кружевной бортик ступни.
— Я не брошу ее, — промолвил он. — Когда ребенок родится, мы решим, куда отправиться.
Он поднял обе руки, словно желая помахать Леле, но она смотрела мимо нас — на горы, окруженные насыщенной небесной синевой.
— Она хочет похоронить ребенка здесь, — сказал он. — Хочет, чтобы девочка провела всю жизнь в доме ваших родителей. По-моему, она думает, что если бы она не уезжала, ничего подобного не случилось бы. Она была бы тут одна, как вы, но защищена от всего, что вы так мастерски регистрируете.
— Не уверен, что мастерски, — возразил я.
— Она восхищается вами, — сказал он. — Она говорит, что у вас получается превосходно.
Я ничего не ответил, и он добавил:
— Среди деревьев. Она хочет похоронить ребенка среди миндальных деревьев.
И тут я увидел, что он вовсе не со мной говорит. Он говорил с Леле. Она уже отвела глаза от гор и смотрела теперь прямо на него, на нас, смотрела твердым взглядом, почти с вызовом.
— Это грибок, — проговорил Гаспар.
— Я думал, вы не знаете причину, — сказал я.
— Я не про ребенка, — объяснил он, — а про лягушек.
Накануне, когда он приехал навестить Леле, она попросила его попытаться узнать, из-за чего погибли речные лягушки. Вернувшись домой, он позвонил нескольким знакомым, в том числе биологу, другу детства, который жил теперь в Канаде. Биолог сказал Гаспару, что, судя по всему, лягушек погубило грибковое заболевание, вызванное необычной жарой.
— Можно ли было как-нибудь это предотвратить? — спросил его Гаспар.
— Нет, — ответил ему друг детства. — У нас у всех свой путь, и у них в том числе.
Перевод Леонида Мотылева.
