Лексикон - [114]

Йитс был потрясен. Таких деталей он не знал.

– И что потом?

– Прошу прощения?

– После того, как убьешь меня. Что потом?

– А вот это тебя не касается.

– Наверное, нет, – сказал он. – Отлично. Мы пока оставим эту тему.

– Не будет никакого «пока», Йитс. Во всяком случае, для тебя.

– Гм, – сказал Йитс.

Он уже ограничил свой выбор примерно десятком сегментов. Ему очень хотелось опробовать на ней слова, предназначавшиеся для всех, на что потребовалось бы пятнадцать секунд. Однако это было крайним средством. И он опасался ее мгновенной реакции. Поэтому решил выждать и узнать еще чуть-чуть.

– Прежде чем мы пойдем дальше, я кое в чем тебе признаюсь.

– О? – Он услышал, как ее халат чиркнул по полу.

– Ты здесь благодаря мне. Все эти события, до последней детали, срежиссированы мною. Самым сложным было придумать, под каким предлогом я так долго не забираю элементарное слово из Брокен-Хилл. Если честно, я рассчитывал, что ты будешь действовать быстрее. Мне уже стало казаться, что этот спектакль никогда не кончится. Но вот ты здесь. Жаждешь мести, принесла мне слово… Всё по плану.

– Серьезно? – сказала она. – Должна отметить, что отсюда, где я стою, все это действительно выглядит как отвратительный план.

– Я приехал в Брокен-Хилл в разгар этого жертвоприношения и был тронут. Искренне тронут. Я тогда понял истинную силу элементарного слова. Оно развратило бы меня. Рано или поздно оно стало бы моей гибелью – так всегда бывает с незаслуженно полученной властью. И у меня нет намерения зря растрачивать жизнь на временное величие. Как только я получу от тебя слово, я оставлю на этом мире такую отметину, которую невозможно будет стереть.

– Ты, Йитс, несешь полнейшую чушь.

Он едва заметно пожал плечами:

– Вероятно, мои мотивы – за пределами твоего понимания. Ты обычный человек, а я – нечто большее. Но я хочу, чтобы ты знала: мне не нужны слова, чтобы заставить тебя исполнять мою волю. Ты – моя марионетка, несмотря ни на что. Ты стоишь тут не потому, что так пожелала, а потому, что тебя заставил я. Потому что нанести поражение элементарному слову, которое ты держишь в руках, – это вызов, брошенный мною самому себе, чтобы доказать: я готов владеть им.

– Ты, ублюдок, я собираюсь прикончить тебя, – сказала она. – Я прошла через все расставленные тобой линии обороны. Ты видишь это своими глазами.

Йитс поднялся из кресла и развел руки. Он задышал глубоко, но так, чтобы она этого не заметила. Семьдесят седьмой сегмент. Он в этом не сомневался. Есть еще двести двадцатый, но там больше страха и неуверенности в себе. Интересно, что часто эти два сегмента встречаются у родных братьев и сестер: старший ребенок из двести двадцатого и младший из семьдесят седьмого. Вполне вероятно, что Вульф может соскальзывать то в один, то в другой.

– Вот он я, – сказал Йитс. – Убивай.

Он услышал, что она приближается. По ту сторону его стола стояли два широких кресла, и они сильно ограничивали ей пространство для маневра. Если действовать стремительно, он успеет схватить меч и нанести ей удар.

– Ты, Йитс, даже не представляешь, как сильно мне этого хочется. Я знаю, что так говорить плохо. Про свои желания. Но мне ужасно хочется.

Он слышал ее дыхание. Теперь оно было очень близко. Он чувствовал: достаточно ему протянуть руку, и он дотронется до нее. Йитс продолжал наполнять легкие кислородом, готовясь произнести слова, которые сделают Вульф его рабой.

– Эй, – сказала она, – а что это за слово? Когда японские парни совершали что-то плохое, они, чтобы загладить вину, вспарывали себе брюхо. Ты это знаешь? Потрошили себя. Как это называется?

Он не ответил.

– Сеппуку, – сказала она. – Думаю, что так.

В его сознание закралось сомнение. А она точно из семьдесят седьмого?

– Я долго планировала все это. Подумай об этом, Йитс.

Он подумал.

– Киннал форсет халлашин эйд! – Он повернулся. Его руки сомкнулись на рукоятке меча. Он выхватил его из ножен. – Кричи! – Это нужно было для того, чтобы определить ее местоположение. И подтвердить, что он правильно вычислил ее. Йитс резко крутнулся, горизонтально выставив перед собой меч. Лезвие разрезало воздух. Он потерял равновесие.

– Холодно, – сказала Вульф откуда-то рядом с дверью.

Он все же удержался на ногах и поднял меч вертикально. Какая глупость. Он был крайне разочарован собственными действиям. Все это чушь насчет ее имени: «Сейчас я Вульф». И он купился на это. Она, естественно, Эмили. И всегда будет Эмили.

Йитс обошел стол, двигаясь на ее голос и держа меч на изготовку. Ему показалось, что раздался какой-то звук, и он мысленно нанес колющий удар. Затем медленно повернулся вполоборота.

– Сюда, – сказала она от коридора.

Йитс ощупью добрался до дверного проема. В коридоре слышался странный шорох. Вентиляция? Он почувствовал, что окружен. Да, совершенно очевидно, что у нее на него определенные планы.

– Здесь люди. – Ее голос прозвучал впереди. – Так… чтобы ты знал.

Йитс сделал два шага и наткнулся на стул. Мыском правой туфли он ударился об ножку и понял, что на коже останется царапина. Его охватила грусть.

– Итак, у меня к тебе предложение, Йитс. У тебя есть два варианта. Ты открываешь глаза, смотришь на то, что у меня на шее, и потрошишь себя, следуя моим инструкциям. В этом случае никто не пострадает, кроме тебя. Но можешь стоять здесь и размахивать своим огромным ножом для масла; правда, в этом случае я брошу на тебя твоих же людей. Что скажешь?