Лекции по юнговской типологии: Подчиненная функция. Чувствующая функция - [60]

Еще один аспект анима-чувства — это материализм. Пойманные анимой, не имея понятия об оценках, мы сентиментально привязываемся к вещам. Через связь с анима-комплексом они представляются нам в магическом свете. Мы храним шкатулку с памятными вещицами, идентифицируя чувства с материальными объектами, которые превращаем в талисманы. Анима-чувство легко очаровать богатством и властью, поэтому суждение о людях приобретают материалистический аспект, а люди, которые нравятся носителю анима-чувства, всегда имеют тенденцию быть «нужными». Таким образом, в оценках анимы сказывается предпочтение к персоне человека, а сами оценки исходят из коллективно одобренных критериев. Чувствующая функция проверяет свои оценки в соответствии с чувственными оценками, объективно принадлежащими психике, но анима-чувство путает объективные качества с самими объектами, с тем, что очевидно, конкретно и общепринято. Поэтому и выражение чувств часто приобретает материалистический характер: нужно "показать товар лицом" или "подкрепить слово делом". Мы одариваем, вместо того, чтобы проявить чувство. Нас больше занимают собственная персона и наш подарок, нежели другой человек, который видит в подарке предъявление прав на его чувства.

Анима-комплекс имеет свои исторические ассоциации. Юнг часто говорит о них в терминах стремления этого комплекса опуститься и вернуться на исторические и мифологические уровни психического. Этот аспект также может материализоваться, при этом оценки эстетического чувства искажаются преклонением перед прошлым, античностью, классическим вкусом. Такой человек может выражать свои чувства посредством коллекционирования старинных изделий из олова или серебра, произведений живописи и археологических находок.

Анима-комплекс может также искажать чувство, превращая его в слишком персональное. В тех областях жизни, где мужские интересы стремятся оторваться от личных (идеи, планы, факты, явления), где недостаточно внимания уделяется персональному и интимному, анима исподтишка берет власть. В личных делах мужчины становятся жертвами всякого рода мелких заговоров. Они сплетничают, хитрят, устраивают слежку за своими детьми (особенно за дочерьми); ведут себя как старые девы, преследуемые развратными призраками, готовы в любой момент прийти в ярость из-за укола, нанесенного их самолюбию. Мужчины не в состоянии стать выше личного, просто проигнорировав его или отдав в распоряжение женщин. Условием цельности чувствующей функции является ее правильная связь с личным, "только моим". Защищая эту сторону личности как подтверждение своей уникальности, мужчина подвергается риску саморазоблачения; обычно гораздо удобнее препоручить это кому-то другому (секретарше, жене, любовнице). К несчастью, этот некто часто оказывается комплексом анимы, и «его» уже не может быть отделенным от «ее». Отныне на все ставится ее монограмма, все несет печать личной идиосинкразии.

Мы можем частично согласиться с классическим утверждением Юнга о том, что анима-чувство обнаруживает свое присутствие в искажениях сексуальности: в чувстве мужчины ее слишком мало или слишком много. Кажется, что у некоторых чувствующая функция находится в гениталиях, и мужчина чувствует только то, что его привлекает, так что когда исчезает желание, вместе с ним уходит и чувство. Более подробный анализ такого состояния, однако, показывает, что между теневой стороной маскулинности (мужественности) и анимой существует союз. (Сексуальность анимы обычно не столь уж «низка» и «инстинктивна»; она обладает всеми видами сентиментальных, гипер-эстетических, умственных представлений о сексе, его проявлении в мыслях или о переполнении им «сердца», и вовсе не рассматривает секс как прямую функцию гениталий.)

Сексуализированное чувство представляется в сновидениях теневыми образами и анима-комплексом, проявляющим к ним благосклонность. В таком сне образ анимы обычно исчезает в сопровождении темного человека или становится жертвой изнасилования, или вызывает страстные желания, в которых комбинируются божественные высоты и сексуальные ласки. Кажется, аниме особенно нравятся парадоксальные и обманывающие сочетания сексуальности и духовности, в которых тень Приапа рядится в одеяния святого, а чувство обращает в метафизическую добродетель разрушительное асоциальное поведение. Люди уже не просто любят, ревнуют, создают любовные треугольники, изменяют, то есть, делают то, чем занимались всегда; теперь они ищут оправдания своим действиям в "новой морали", "тантрических опытах", "свободной любви", «индивидуации» и других доктринах, вырабатываемых чувствующей функцией и находящих поддержку у анимы.

В этих доктринах можно легко обнаружить присутствие псевдочувства, так как в них оказались подавленными отрицательные чувства. Ревность «преодолена»; стремление властвовать, мелочность и узколобость, проявляющиеся в близких отношениях, прикрыты высшими идеалами. Вдохновляя тень желания, анима в то же время заводит человека в менее очевидную тень. Люди привыкли говорить об этом как о "взгляде с другой стороны"; анима, манипулируя чувством человека, так успешно ориентирует его внимание на лучшее и худшее, что иногда, попадая в плохое положение, этот человек все равно видит в нем "только лучшее". Искренность его желаний подменяется фальшью их философских оправданий. В итоге ревность может превратиться в спасительную благодать, ведь она обладает одной великой добродетелью — психологической честностью. Она выявляет истинные проблемы любовного треугольника, опускаясь до базовых страстей психики: ненависти, убийств и страха. Тень здесь присутствует открыто, не скрываясь под сахарной глазурью. Афродита всегда приносит беспокойство; у нее злые сестры, Фурии, а прислуживают ей Обычай, Печаль и Тревога.