Лекции по общему государственному праву - [87]
§ 35. Современное учение о суверенитете
Старые теории суверенитета отличаются двумя характерными чертами: 1) они понимают суверенитет как неограниченность, юридическое всемогущество государственной власти или, даже смешивая суверенитет как свойство власти с самой властью, — как неограниченную власть; 2) они приписывают суверенитет не государству как целому, а только одному из органов или элементов государства, монарху или народу. Таким образом, вопрос об отношении государства к другим союзам смешивается с вопросом о внутренней организации государства. Под суверенитетом понимают не только высшую власть государства, но и высшую власть в государстве. Благодаря этому учение о суверенитете раздваивается на две враждебные друг другу политические доктрины: монархическую и демократическую. Раздвоение это весьма рано, однако, исчезло в Англии. Когда там окончательно установился конституционный режим, англичане перестали говорить о суверенитете монарха или народа и перенесли это понятие на всю государственную организацию — на парламент. Под последним разумелись: король, палата общин и палата лордов, взятые вместе. Носителем суверенитета, согласно этому выработанному английской практикой представлению, являлась совокупность высших государственных учреждений страны. В этом учении обнаруживается свойственная английским юристам нелюбовь к отвлеченным формулам: понятие верховенства связывается с конкретными, видимыми учреждениями. Но оно становится на верный путь. Для того чтобы прийти к правильному представлению о субъекте суверенитета, нужно было сделать еще один шаг, а именно — признать, что осуществляющие суверенную власть учреждения, объединяемые под именем парламента, являются не самостоятельными субъектами права, а органами высшего целого — государства, которому поэтому и принадлежит суверенитет. Этот шаг сделан современной наукой государственного права.
Современная наука государственного права, исходя из понятия юридической личности государства, не может приписывать суверенитет одному какому-нибудь элементу государства. Если государственная власть и вытекающие из нее права принадлежат всему государству, то только к государству как юридическому лицу может быть отнесено и то свойство государственной власти, которое называется суверенитетом. Суверенитет не может быть приписан монарху, ибо он — орган государства; он осуществляет не свою собственную личную власть, а власть государства. Признавать же суверенитет монарха наряду с суверенитетом государства, как это делают многие немецкие юристы, значит строить два совершенно различные понятия суверенитета, придавать этому слову без всякой нужды двоякое значение.
Но если неправильно приписывать суверенитет монарху, то также неправильно приписывать его и народу. С точки зрения юриспруденции, слово "народ" имеет двоякий смысл. 1) Прежде всего, народ есть совокупность членов государства, всех подданных в тесном смысле слова, включая и лиц недееспособных. В этом смысле народ образует физический субстрат государства; из него проистекает та психическая сила, на которую опирается государственная власть. Но быть отдельным от государства субъектом народ в этом смысле не может. Всякая совокупность людей может выступать в качестве субъекта прав, только когда она организована. Но народ как совокупность всех подданных никакой другой организации, кроме государственной, не имеет; он организован только в государстве и только через государство. Организованный народ и есть государство. Если же мы мысленно отделим народ от государства, то перед нами будет неорганизованная масса людей, которая субъектом права быть не может. Государственная власть, несомненно, вырастает из этой массы, из ее сознательной или бессознательной коллективной психической жизни. Но это социальное явление, служащее основанием права и государства, само лежит вне области права. Народ не выступает в юридической жизни в качестве отличного от государства юридического лица.
2) Слово "народ" можно понимать и в другом смысле, а именно, разуметь под ним совокупность не всех членов государства, а только тех, которые имеют политические права, которые участвуют в образовании государственной воли так назыв. "активных граждан". В этом смысле народ, действительно, выступает в юридической жизни современных государств в качестве особого фактора; он совершает известные юридические акты. В большинстве конституционных государств его роль сводится к тому, что он избирает народное представительство, но в некоторых государствах, например, в Швейцарии, народ не только выбирает представителей, но и сам решает известные дела, участвует в законодательстве. Однако и в этом смысле народ не представляет особого субъекта прав, который бы имел свою собственную власть и свое право, отличные от права и власти государства, ибо активные граждане (составляющие даже при всеобщем голосовании меньшинство населения), выбирая депутатов и участвуя в законодательстве, действуют не в своих интересах, а в интересах всего населения, среди которого они представляют активный, полноправный элемент, — в интересах народа в первом, широком смысле слова или, что то же, в интересах государства. Поэтому народ как совокупность активных граждан — не самостоятельный субъект права, а орган государства; он осуществляет не свои собственные права, а права государства. Ему нельзя приписывать суверенитета, тем более, что суверенная власть осуществляется не им одним, а всеми органами государства в совокупности.
