Лекции по общему государственному праву - [37]

Разумеется, наиболее сильный экономический класс влияет более других на государственную власть и в значительной мере определяет направление и содержание ее деятельности. Но, как мы уже видели, этот класс не может установить наиболее выгодную для себя организацию власти, а должен подчиняться той ее форме, которую признает и остальное население. Если народ в силу известных традиций, верований и чувств стоит за монархию, эту форму правления вынуждено принять и владеющее орудиями производства меньшинство, точно так же, как там, где идея всеобщего голосования прочно вошла в народное правосознание, высшие классы должны мириться с демократическим строем.

Таким образом, государственная власть имеет свое самостоятельное основание, независимое от экономической силы капитала. Именно поэтому она обладает всегда, по крайней мере, частичной независимостью от господствующего класса и может благодаря этому принимать меры, противные интересам этого класса, как это было, напр., в России в 1861 г. при освобождении крестьян. Правда, падение крепостного права объясняют и иначе. Говорят, что в сущности крепостное право изжило свой век, что оно сделалось невыгодным для самих помещиков, потому что изменились условия производства. Это может быть и справедливо, но, с другой стороны, несомненно, что если правильно понятые интересы помещиков и требовали отмены крепостного права, то сами помещики в огромном большинстве не понимали этого и противились реформе. Остается, во всяком случае, бесспорным тот факт, что освобождение крестьян было произведено правительством при содействии просвещенного меньшинства верхних слоев населения, но при явном противодействии господствующего класса.

Этот факт не укладывается в рамки марксистской теории точно так же, как не укладывается в них, напр., предпринятая американским правительством борьба против синдикатов, этого оплота могущества капиталистов.

В заключение критики экономической теории происхождения и основания государства нельзя не указать, что лучшим опровержением ее являются политические идеалы ее сторонников. В самом деле, в будущем они предвидят уничтожение частной собственности на орудия производства и прекращение основанного на этой собственности классового господства. Казалось бы, если государство есть организованное классовое господство, то с исчезновением этого господства должно исчезнуть и государство. Однако этого вывода сторонники теории экономического материализма не делают. Правда, Энгельс говорит о сдаче в музей государственных учреждений после социального переворота, но те (правда, отрывочные и неполные) данные, которые можно найти у писателей марксистской школы о будущем общественном устройстве, не оставляют сомнений в том, что речь идет лишь об упразднении государственных учреждений современного типа, но не об уничтожении государства вообще. Идеал социализма — вовсе не свободное, анархическое общество, а союз, хотя и имеющий совершенно отличную от современных государств физиономию, но тем не менее обладающий всеми существенными признаками государства и, в частности, принудительной властью. Сила власти социалистического государства в некоторых отношениях должна быть даже гораздо сильнее власти современного государства, принудительное действие ее на отдельных лиц будет гораздо энергичнее. Нельзя, например, представить себе это государство без всеобщей обязательной повинности труда, за выполнением которой должны будут следить государственные органы. Государство возьмет в свои руки производство и распределение продуктов, оно должно будет бороться против нарушений установленного им порядка. Все это возможно лишь при наличности сильной организованной власти. Но раз это так, если и после уничтожения классовых различий будет существовать, хотя и в новых формах и с новыми задачами, государственная власть, то ясно, что основанием ее является не экономическое неравенство, что государство есть не организованное господство класса собственников, а нечто иное.

Основная ошибка экономического материализма при объяснении происхождения и основания государственной власти заключается в том, что учение это не уделяет достаточно внимания одному существенному фактору, действующему в области общественных явлений, а именно индивидуальной и общественной психике. Даже допуская, что эта психика обусловливается внешней структурой общежития, и следовательно, в последнем счете условиями производства, нельзя, однако, совершенно обходить это необходимое промежуточное звено в цепи причинности общественных явлений. Недостаточно сказать, что формы государственной жизни зависят от форм экономического быта: нужно выяснить, путем какого именно процесса последние влияют на первые, и нет сомнения, что процесс этот складывается из явлений психических. Условия производства создали государство: изменились условия производства — меняются так или иначе и формы государственной власти. Но что же это значит? Значит ли это, что люди, осознав необходимость при новых условиях производства новых форм государственной власти, преднамеренно создают эти формы? Очевидно нет. Это было бы возвращением к ошибочной предпосылке теории общественного договора, к мысли, что государство учреждается и преобразуется сознательным общим решением составляющих его лиц. В действительности в государственной жизни наряду с сознательными актами, ведущими к заранее намеченному результату, играют огромную роль и психические акты безотчетного, стихийного характера. И те и другие вместе образуют ту почву, на которой вырастает государственная власть.