Лекции по истории Японии - [29]
Эти группы несвободных являлись в первую очередь "табэ", т. е. земледельцами. Это — безусловно факт, так как главное, для чего был нужен труд несвободных в то время — это для обработки "мита" и "тадокоро", в большинстве случаев — новых полей. Однако, этим роль "бэ" не исчерпывалась В известной мере они же поставляли и изделия ремесла. Об этом говорят названия многих "бэ": Ябэ (от "я" — стрелы), Кадзибэ (от "Кадзи" — кузнец, Татибэ (от "тати" — меч), Кагамидзукурибэ ("мастера зеркал"), Тамадзукурибэ ("мастера украшений") и т. д.
Некоторые японские историки в связи с этим считают возможным даже говорить об образовании "ремесленных объединений". Так, например, Мацуока полагает, что такие "бэ" уже "не являлись кровными объединениями в древнем обществе, а составляли профессиональные объединения в нем". (Ук. соч., стр. 1119). С этим, однако, согласиться никак нельзя. Признать существование особых "профессиональных" (т. е. ремесленных в данном случае) объединений, это значит допустить существование в те времена чего-то вроде цехов. Но нам хорошо известно время, когда появились цехи (два): это период Камакура; иначе говоря, цехи формировались не раньше конца XII века. И это вполне понятно, так как никаких условий для появления цехов в эту древнюю эпоху не было. Еще не произошло отделение ремесленного труда от земледельческого. Если в Японии VI–VII веков и были кто-либо, похожие на ремесленников, то это — только иноземцы, корейцы и китайцы. Они действительно могли выступать и выступали как ремесленники, так как в Корее и в Китае эти ремесленники уже существовали. О том, что такие группы были, свидетельствуют рассказы Кодзики и Нихонги о тех стараниях, которые прилагали японские правители той эпохи к получению ремесленников из-за границы. Для захвата ремесленников предпринимались набеги на Корею, в виде ремесленников взималась с побежденных "дань". Достаточно вспомнить, как обрисовываются результаты похода Дзинго. Ремесленники привлекались и более мирным путем. Достаточно вспомнить о деятельности Юряку. Но этим дело и ограничивалось. Среди основного населения Японии самостоятельных ремесленников еще не было. Несомненно, наличие китайцев и корейцев способствовало развитию ремесел и среди японцев, но это не приводило еще к отделению ремесленного труда от земледельческого. Но, с другой стороны, совершенно несомненно, что в земледельческих общинах Японии ремесло существовало, причем в одной местности, в одной общине, в силу разных причин, развивалось одно какое-нибудь ремесло, в другой местности, в другой общине — другое. И вполне вероятно, что дань, которую вначале взимали цари со своих данников, состояла не из продуктов земледелия, а из изделий ремесла. В сельскохозяйственных продуктах царский род не нуждался, в ремесленных же изделиях нуждался и старался получить то, что не изготовлялось в его собственном роде. В известной мере этот порядок сохранился и в дальнейшем — в эпоху новых "бэ", "бэ" — несвободных. Вполне возможно, что от некоторых групп брали изделиями ремесла, почему либо развитого в этих группах. Но это не значит, во-первых, что подобные "ремесленные бэ" только ремеслом и занимались: они занимались, в первую очередь, земледелием, которое давало им пропитание. Это не значит, во-первых, что именно такие "бэ" составляли основную массу несвободных: процесс интенсивного роста мита свидетельствует о том, что правящему классу были нужны в еще большой степени "земледельческие бэ" — "табэ", "работники мотыги" — кува-боро. Упомянутый уже мною Ито Дзохэй считает, что "если Тамадзукурибэ представляли дань именно "тама" (украшения из камня), а не чем-нибудь другим, то это потому, что у них было развито выделывание этих "тама". Но это не означает, что данные "бэ" занимались выделыванием "тама" как особой специальной профессией. Также и Имубэ: "они служили при жертвоприношениях, но это не значит, что они не занимались другим производительным трудом. Как раз наоборот. Занятием всех этих "бэ" было прежде всего земледелие и только в виде добавочного труда они выделывали "тама" или служили при жертвоприношениях". (Ук. Соч., стр. 130). О том же говорит и Цуда Сокити в своей работе "Изучение древней Истории Японии". (Ниппон дзёдайси Кэнкю): "слово "бэ" употреблялось, по-видимому, в двух значениях: словом, "бэ" назывались группы, находящиеся под управлением томо-но мияцуко и исполняющие непосредственно для императорского двора какую-нибудь работу или что-нибудь для него изготовляющие, а также группы, принадлежащие самим томо-но мияцуко, т. е. земледельцы, вносящие им налоги. Пример образования "бэ" во втором значении, то есть бэ-земледельцев, можно легко усмотреть в подворных налоговых книгах" (Ук. соч., стр. 485). Таким образом, ясно, что основную массу "бэ" составляли табэ-земледепашцы.
Само слово "табэ" впервые встречается в Кодзики в описании царствования Кэйко, но само явление возникло безусловно раньше. Как я уже упомянул, в царствование Суйнин впервые появляется слово "миякэ". Но если в это время появляется "контора-амбар", куда свозится зерно с "царских полей" (мита), то значит эти поля уже существуют, существуют и те, кто на них работает. Правда, это положение может быть принято с некоторыми оговорками, о которых я скажу дальше: но во всяком случае существование "миякэ" прежде всего связано с существованием табэ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К 64 Конрад Н. И. Очерки японской литературы. Статьи и исследования. Вступ. статья Б. Сучкова. М., «Худож. лит.», 1973. Труд выдающегося советского ученого-востоковеда Н. И. Конрада (1891—1970)—по сути, первая у нас история японской литературы, содержит характеристику ее важнейших этапов с момента зарождения до первой трети XX века. Составленная из отдельных работ, написанных в разное время (1924—1955), книга при этом отмечена цельностью научной историко-литературной концепции. Вводя читателя в своеобразный мир художественного мышления японцев, Н.
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.