Лекции по истории религий, прочитанные в Екатеринбурге - [5]

В пещерах под Пекином Пэй Вэньчжун обнаружил в золе очагов человеческие кости. Конечно, те, кто считал древнего человека хуже обезьяны, сразу заявили: «Все понятно: разумеется, они были людоедами — ели и животных, и людей, и все, что под руку попадется». То ли из патриотизма, ведь эти люди были найдены на китайской земле, то ли по каким‑то иным причинам, но профессор Пэй Вэньчжун не согласился с точкой зрения, которую высказал научный руководитель экспедиции, шведский ученый Бирген, и стал собирать факты, опровергающие идею людоедства.

Факты лежали на поверхности. В золе были найдены отнюдь не мелкие кости, а только верхние части черепа. Не мог же древний человек поедать только кожу с головы, самое вкусное находится в других местах, не правда ли? Значит, это связано вовсе не с людоедством. Китайский ученый предположил, что мы столкнулись с древним обычаем захоронения, проявлением культа умерших. Вполне возможно, что синантроп хоронил своих умерших, а их черепа, после распада мягких тканей, хранил в пещерах, чтобы умершие предки были рядом. А может быть, он предавал огню именно головы умерших, чтобы личность человека (понятия головы и личности связаны, не случайно в антропологии известен культ черепа, а не только всего тела) силой огня была перенесена в небесный Божественный мир. Как бы там ни было, дальнейшие исследования скорее подтверждают, нежели опровергают это предположение китайского профессора.

Находки Пэй Вэньчжуна — это, пожалуй, первое свидетельство того, что древнейший человек — не homo sapiens,   а тот, кого сейчас называют homo erectus,   человек прямоходящий, а раньше называли питекантропом, —  имел религиозную интенцию, устремление. Для более позднего исторического периода мы уже будем знать это наверняка.

Открытие, о котором сейчас пойдет речь, было очень интересным для истории науки. В 1856 году один немецкий учитель, гуляя по долине Неандр (Неандерталь по–немецки), в месте впадения реки Дюссель в Рейн, встретил двух мальчишек из своей школы. «Господин учитель, —  сказали они, —  тут в меловом карьере рабочие нашли какие‑то древние кости, а мы знаем, что вы этим интересуетесь». Дотошный и любопытный немец поспешил к карьеру: и точно, там были человеческие кости. Этот учитель был большой либерал и антиклерикал, а в то время все как раз искали потерянное звено эволюции: для борцов с религией было очень важно доказать, что человек произошел от обезьяны. Если это так, какой же он образ Божий? Промежуточное звено между обезьяной и человеком, казалось, ставило крест на библейской картине мира. И вот этот учитель с радостью собрал кости — а это действительно были кости ископаемого человека, —  тут же сообщил об этом своему другу, профессору сравнительной антропологии, в Бонн, тот приехал, осмотрел находку, и на следующий год в Бонне, на заседании немецкого анатомического общества,  был сделан доклад о найденном homo neandertalensis,   переходном звене от обезьяны к человеку. Верующие ученые пришли в крайнее смущение: для них тоже это было доказательством, что библейская картина мира неверна. (Я рассказываю об этом, чтобы показать, насколько сложно научное знание соединяется с верой, и эта история одна из самых поучительных.) Итак, они были смущены и, стремясь опровергнуть докладчика, предлагали самые разные версии: что это фальсификация, что это останки недавно умершего человека; один ученый даже высказал мысль, что на самом деле это кости русского казака, который, напившись пьяным, свалился со скалы и таким образом оказался в пещере (наполеоновские войны были еще на слуху, и казаки в Европе наводили на всех ужас). Хотя гипотеза насчет погибшего казака не получила одобрения, противники теории обезьяночеловека предложили отдать кости на экспертизу крупнейшему специалисту в области патологоанатомии, берлинскому профессору Рудольфу Вирхову (зная в глубине души, что он не только крупнейший специалист, но и благочестивый лютеранин). Вирхов лет десять тщательнейшим образом, как свойственно немецким ученым, исследовал останки. В итоге его религиозная совесть победила, и в 1878 году он выступил в Берлине с докладом, в котором сообщил, что находка относится примерно к римскому периоду: кости окаменели, то есть в них произошло замещение обычных тканей кальцитами, процесс этот происходит очень медленно и, конечно, о наполеоновских войнах речи быть не может. Скелету две — две с половиной тысячи лет, это был обычный человек, но который с детства был болен рахитом, а в старости еще и страдал подагрой, поэтому его скелет так деформирован. Рудольф Вирхов пользовался огромным авторитетом, и, конечно, все замолчали. Сторонники обезьяночеловека были пристыжены — но не надолго. Прошло семь лет, и в бельгийском местечке Спи, в пещере Бек–о-Рош, нашли еще несколько таких же стариков и старух, больных рахитом и подагрой. А рядом с ними — каменные орудия и кости давно вымерших в Европе животных — например, мамонтов. О римском времени не может быть и речи — сторонники обезьяночеловека торжествуют, противники смущены.

Развязка этой истории наступила немного позже: в 1908 году немецкий ученый, работавший во Франции, Отто Гаузер, находит захоронение неандертальца. Захоронение это около местечка Ле–Мустье произвело революцию в науке.