Лекции по истории позднего средневековья - [2]

Однако историк не поступился основами своих демократических убеждений. Он по–прежнему сочувствует бедствиям крестьян, обращает внимание студентов на народную борьбу в Германии, Франции, Чехии и скандинавских странах, защищает дело просвещения и свободомыслия, ярко рассказывая о его борцах. Грановский стремится рассматривать историю в развитии, как процесс единый и закономерный. «Прогресс истории заключается в том, что человечество становится сознательнее и цель бытия его яснее и определеннее», — говорил он в 1848 г. В курсе 1849/50 г. он по–прежнему рассматривает исторический прогресс идеалистически, прежде всего как развитие идей, науки, как постепенное достижение нравственных целей. Но здесь заметны уже и поиски новой методологии истории, новых источников исторического познания, возрастает интерес ученого к социально–экономической истории. Как бы предваряя свою актовую речь 1852 г., Грановский говорит о необходимости для лучшего понимания новой истории пользоваться «обширной сферой наук политико–экономических», статистическими данными, способными обогатить историческую науку (л. 3 об.).

Курс 1849/50 г. содержит 49 лекций, из которых публикуются лишь 43 (История Европы XV–XVI вв.). Структура курса отличается от предыдущих курсов Грановского по «новой истории» несколько иной последовательностью изложения материала и его хронологическими рамками. Так, в 1841 г. Грановский закончил курс небольшим разделом, который подводил слушателей к истории Французской революции, в 1849/50 г. лекции заканчиваются обзором истории Английской революции. В большей части лекций видно постоянное стремление ученого к теоретическим обобщениям, к выяснению коренных причин исторических явлений, однако некоторые лекции (особенно по истории Германии конца 30–40‑х годов XVI в.) носят преимущественно повествовательный характер; историк подчас ограничивается сухим перечнем событий, дат, имен.

Грановский открывает курс введением, в котором стремится научно обосновать деление истории на древнюю, средневековую и новую, показывает их различие. Определяя грани курса, Грановский отмечал, что от средних веков «новая история» отделяется эпохой открытия Америки и началом Реформации в Германии, т. е. концом XV и началом XVI столетия (л. 1). Это время Грановский рассматривал как крупный прогрессивный поворот в истории. «Может быть, в целой истории человечества нет такой торжественной и радостной эпохи, как эта, — говорил он. — Самые сухие исследования ученых носят в то время какой–то лирический характер. Они думали, что долгие испытания кончились, что все идеалы человечества готовы осуществиться». Однако путь к прогрессу труден. В новой истории, подчеркивал лектор, происходила непрерывная борьба «между старыми и новыми элементами», появлялись новые требования, новые идеи (л. 3 об.).

Грановский обычно начинал чтение своих лекций с обзора исторической литературы и источников. В курсе 1849/50 г. нет такого подробного обзора, который мы находим в курсах лекций других лет. Но и здесь Грановский дает подчас глубокие оценки концепций историков, меткие характеристики их работ, часто полемизирует со многими авторами по отдельным вопросам.

Еще в рецензии на книгу Ф. Лоренца «Руководство к всеобщей истории», выражая неудовлетворенность состоянием учебной литературы по позднему средневековью, ученый отмечал, что «в иностранных литературах мало сочинений, которые могли бы служить надежным руководством к изучению истории трех последних столетий, или так называемой новой истории. Большая часть книг, написанных по сему предмету, неудобна к употреблению… по слишком одностороннему направлению и пристрастию, которого трудно избежать при изложении столь близких к нам событий». Работы Аксильона и Геерена, по его мнению, «стоят ниже уровня современной науки». Он критиковал Раумерэ, отмечал «ложность выводов» в трудах Лео, «недобросовестность и легкомыслие» Капфига.

Критика этих историков содержится и в лекциях начала 1850 г. Грановский снова упоминает работы Капфига, говоря, что они пользуются «у нас репутацией, которой они не стоят ни по учености своей, ни по направлению». Книга Капфига по истории Франции XVI в. наполнена «не только грубыми, но даже нечестными ошибками. Капфиг не раз позволял себе искажать истину; он до сих пор не ответил на требования критиков доказать им те акты, на которые он ссылается» (л. 96). Грановский осуждал историков, произвольно толковавших источники, некритически относившихся к ним; «совершенное отсутствие направления» видел он в некоторых работах Ф. Раумера (л. 33).

Грановский прекрасно знал историческую литературу, в частности по периоду позднего средневековья. Об этом свидетельствует знакомство с книгами его богатой библиотеки. Рассказывая студентам о недавно вышедших книгах и статьях, он обращал их внимание на труды Мишле, Шлоссера, Мартена, Прескотта, Ранке.

Широко знакомил своих слушателей Грановский и с новыми публикациями источников, сообщая им об издании протоколов судебного процесса Жанны д'Арк, о новых публикациях писем исторических деятелей. Он постоянно напоминал студентам о необходимости работать непосредственно по источникам, изучать их. Чтобы иметь понятие об инквизиции, говорил Грановский, нужно знать материалы, рисующие ее учреждения: «отсюда пахнёт на нас самый дух этих учреждений» (л. 123). В своих лекциях Грановский широко использовал источники. Немалое место среди них занимали документальные материалы — законодательные, судебные акты, официальная переписка, посольские донесения, папские буллы. Излагая историю Франции XV в., Грановский анализировал ордонансы Людовика XI, материалы донесений венецианских послов, содержавших подробные оценки событий истории Франции и Турции. Его внимание привлекали акты Констанцского и Базельского соборов. Воссоздавая картины быта и нравов того времени, Грановский обращался к дневникам, эпистолярным источникам, литературному наследию политических деятелей — Никколо Макиавелли и Сюлли.