Лекции по искусству. Книга 1 - [10]

В какую бы они эпоху не жили, как бы рано они не умирали от нагрузки благородства, глядя на портреты 17 или 18 века вы понимаете, что они пронизаны каким-то бесконечным уважением к человеку. Посмотрите какие портреты. У них не было этой надменности, презрения, униженности или желания унизить. Перед нами проходят герои эпохи и обыкновенные люди, и какими бы они не были — они были людьми достоинства. Они кино снимали не с положительными героями. Они понимали, что человек это прежде всего уважение и достоинство.

Вот смотрите, господа, что интересно в этой картине. Это последнее, что я расскажу. Именно у немцев, а не у итальянцев тема смерти является параллельной и почти основной. Помните «Седьмая печать» Бергмана? Традиция северного классицизма, обязательная «моменто мори». Каждую минуту помни о смерти. Ты отбрасываешь не тень. Это не твоя тень — это твоя смерть, твое альтер эго. Твоя вторая сущность. Чтобы итальянец поговорил с тобой о смерти?! Только, если о смерти Сократа. (смех) Почитайте переписку Дюрера. У них постоянно проходит эта тема смерти. Она появляется в 16 веке, в Германии и связана не только с гражданской войной, церковным расколом и потоками крови, но и с 1450 годом, когда адамиты сказали: «Все! Страшный Суд начался!» И поэтому «пляски смерти» того времени повсюду. Идет крестьянин с лошадью, а за ним стоит смерть. Несут папу и тот знает, что не неуязвим. И лошадь — не лошадь, а смерть. Они думают о любви, а им на ухо уже шепчет смерть. Это как вирус, поселившийся на севере. Вот несчастные. Им это впендюрили в 16 веке и все! Из-за этого мир пошел за итальянцами.

Три символа вечности: яблоко, цветы, книга. Книга — это всегда время цивилизационное, время историческое. Книга — это Библия, Псалтырь или на худой конец Евангелие. Цветы — это трепетное мгновение красоты. И это есть философия. Там валяется барабан. Вообще я вам покажу Дюрера с барабаном.

Я у одного человека спросила:

— Когда приедете в Москву?

Он ответил:

— Вы узнаете по звуку барабанов. Провозвестие.

Хотя он и не был таким самовлюбленным, но понимал, что перед ним.

Песочные часы или опрокинутое время. Это тема Томаса Манна и доктора Фаустоса.

Поскольку у нас с вами объем большой, то я хочу рассказать вам о мастере Дюрере. Наверное, в искусстве есть три человека, которые очень глубоко относились к своим автопортретам. Это Рембрандт, Ван Гог и Дюрер. Я — бедная, несчастная Паола Волкова не могу справиться со вторым томом. И у меня там есть глава «Опыт самоанализа». Дюрер писал свои автопортреты с первого момента и до последнего. Как немец он был аккуратен и подписывал свои автопортреты. Над самым первым, сверху он написал: «Это я — Альберт Дюрер, мне 9 лет» и пальчиком так показывает.

Это очень важная запись — ни одного лишнего слова. Он называет себя громко, по имени. Вот я появился! Я — Альберт Дюрер! Абсолютное самоосознание. Лукавить не будем и скажем так: мир существовал до Ньютона, потом пришел человек, который сказал: «Это я». Есть мир доньютоновский и посленьютоновский. Исаак пришел в этот мир с законами механики и несмотря на то, что они устарели, ими до сих пор пользуются и не торопятся отменять. Вот они — люди, переводящие историческое время полное причуд. Кто они? Почему проведение, судьба, Господь выбирает их, а не других? Сказать очень трудно. Говорят: «Бог бросил кости». А как он бросает, и где он это делает — никто не знает. Во всяком случае этот мальчик 9 лет был тем, о ком можно точно сказать: «Бог бросил кости».

Автопортрет

В немецком искусстве имеется одна особенность, которая сильнее всего проявляется в произведениях. Итальянцы создали стиль «Классицизм», а немцы создали свой стиль, который называется «Переизбыточный». У них много великолепных художников, но все они имеют одну особенность — они переизбыточны. Им всегда мало. Они понапихают в картину все, что только можно: и траву разную, и деревья разные, и ненужное количество детей, и читающую дамочку, и главу семейства, занятого чем-то, и еще бог знает, что. Остановится нет сил. Меры никакой. Поэтому немецкий стиль такой вывихнутый. Он обязательно с плюсом и минусом. У Дюрера этого нет.

Мировой экспрессионизм находится своими корнями в Германии. Помните, как Гитлер орал? Это и есть экспрессионизм — предельное состояние формы. Не уравновешенной, а предельной. Сочетание, как у Грюневальда: цвет гнойно-желтый с вишневым и с зеленым. Вот любит он так красиво. А еще фиолетовый добавить. Смотришь и думаешь: мать честная!

Россия очень любит немцев. Она испытывает к ним слабость. Немецких царей имели? Слободу немецкую имели? А все почему? А потому, что Германия имеет мужскую энергию, а Россия женскую. Так вот, немцы как художники экспрессионисты. Предельность напряжения линии — это предельность перегрузок. Ну, что стоит вынуть несколько веточек и воздуху станет больше. Ничего не стоит, только они же другие намалюют.

Дюрер слишком гениален и слишком национален. У него такой уровень немецкого духа, что можно смело сказать, что он наднационален. Посмотрите, как он рисует шею. Вы видите жилы? Это рисунок его больной матери. Он был хорошим сыном и очень ее любил, а она была больна странной болезнью. Не понятно от чего она умерла. Просто высохла. Как любой гений Дюрер был очень несчастлив, тем более, что рядом с ним жила отвратительная женщина — самая настоящая ведьма — его жена Агнесса. Его женили, когда он был еще юношей.