Лекции о сущности религии - [79]

Вера - представление, которого лишь потому придерживаются, если не на словах, то на деле, потому считают истинным, что оно утешительно, приятно, что оно льстит эгоизму, любви человека к себе; оно имеет также своим происхождением лишь чувство, лишь эгоизм, лишь себялюбие. По впечатлению, которое какое-либо учение производит на человека, можно с уверенностью судить о происхождении этого учения. На что какая-либо вещь, то есть в данном случае воображаемая, представленная вещь, оказывает действие, оттуда она и происходит. Что оставляет, как говорится, холодным, равнодушным сердце, то не имеет и своего основания ни в каком сердечном или эгоистичном интересе человека. Так вот таким-то представлением, соответствующим себялюбию человека, и является представление о том, что природа действует не с неизменной необходимостью, но что выше необходимости природы стоит существо, любящее человека, человекоподобное, существо с волей и разумом, руководящее и управляющее природой так, как это полезно человеку, берущее человека под свою особую защиту, оберегающее человека от опасностей, которые ему в любой момент угрожают со стороны природы, действующей беспощадно и слепо. Я выхожу на воздух; в этот же момент падает с неба камень; в силу естественной необходимости он падает мне на голову и убивает меня, ибо я оказался как раз в направлении падения этого камня и тяжесть, в силу которой падает камень, не имеет никакого почтения ко мне, как бы я ни был знатен, как бы я ни был умен. Но бог парализует силу тяжести, уничтожает ее действие, чтобы меня спасти, потому что бог имеет более уважения к человеческой жизни, чем к законам природы, или он, по крайней мере, умеет, если не хочет сотворить чуда, так искусно и умно, так рационалистически хитро повернуть и направить обстоятельства, что камень, не нарушая законов природы, к которым рационалисты питают великое уважение, не причиняет мне вреда. Как удобно поэтому бродить под покровом небесной защиты и как тяжело и безотрадно, как это делает неверующий, непосредственно подвергаться действию наглых метеоров, града, ливней и солнечных ударов природы. Я должен, однако, сейчас же прервать ход своего изложения замечанием, что, хотя это представление о божественном провидении, равно как и другие религиозные представления, благодаря своим приятным и отрадным для сердца свойствам, отвечающим любви человека к самому себе, и вытекают из себялюбия, из сердца, - но вытекают лишь до тех пор, пока сердце находится на службе у воображения и именно поэтому находит себе утешение в религиозных фантазиях. Ибо стоит лишь человеку раскрыть глаза, взглянуть на действительность, какова она есть, не будучи ослепленным религиозными представлениями, как сердце восстает против представления о провидении за ту пристрастность, с которой оно одного спасает, другому дает погибнуть, одних предназначает для счастья и богатства, других - для несчастья и нищеты, за ту жестокость или, по крайней мере, за ту пассивность, с которой оно миллионы людей подвергает ужаснейшим страданиям и мукам. Кто в состоянии сочетать ужасы деспотизма, ужасы духовной иерархии, ужасы религиозной веры и суеверия, ужасы языческой и христианской уголовной юстиции, ужасы природы, подобные черной смерти, чуме, холере, с верой в божественное провидение? Верующие теологи и философы, правда, напрягли все силы своего разума, чтобы сгладить эти очевидные противоречия действительности с религиозным представлением о существовании божественного провидения; но гораздо более согласуется с сердцем, любящим правду, гораздо более даже с честью любого бога, с честью божества вообще, прямо отвергнуть его бытие, чем при помощи постыдных и смешных ухищрений, измышленных верующими теологами и философами для оправдания божественного провидения, влачить свое жалкое существование. Лучше с честью пасть, чем с бесчестьем продолжать свое бытие. Атеист дает богу с честью пасть, теист же, рационалист, напротив того, - с бесчестием, во что бы то ни стало сохраниться!

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ.

Религия имеет, таким образом, практическую цель. Она хочет тем, что она превращает действия природы в поступки, продукты в дары, будь то одного или нескольких индивидуальных человекоподобных существ, привести природу в подчинение человеку, заставить ее служить стремлению человека к счастью. Зависимость человека от природы есть поэтому, как я это доказываю в "Сущности религии", основание, начало религии, но свобода от этой зависимости как в разумном, так и в неразумном смысле есть конечная цель религии. Или: божественность природы есть, правда, основание религии, но божественность человека есть конечная цель религии. Поэтому то, чего человек при развитом состоянии его разума хочет достигнуть при посредстве образования и природы, то есть существования прекрасного, счастливого, защищенного от напастей и слепых случайностей природы, того человек, находящийся в некультурном состоянии, стремится достигнуть через посредство религии. Средством сделать природу приятной для человеческих целей и желаний в начале человеческой истории является поэтому единственно только религия. Беспомощный и не ведающий, куда ему обратиться, не располагающий никакими средствами человек не знает, как иначе себе помочь, чем молениями и связанными с ними дарами, жертвами, которыми он пытается расположить в свою пользу предмет, которого он боится, от которого чувствует себя угрожаемым и зависимым, или же волшебством, которое представляет, однако, нерелигиозную форму религии, ибо сила волшебства, то есть способность одними лишь словами, одной лишь волей господствовать над природой, сила, которую волшебник себе приписывает или которую сам проявляет, религиозный человек переносит на предмет вне себя. Впрочем, молитвы и волшебство могут быть и соединены друг с другом, причем молитвы оказываются не чем иным, как формулами заклинания и волшебства, которыми можно заставить богов даже и против их воли исполнить желания людей. Даже и у благочестивых христиан молитва не всегда имеет характер религиозного смирения, она часто выступает также и повелительно. "Когда мы, - говорит, например, Лютер в своем толковании первой книги Моисея, - находимся в нужде и опасности, мы не особенно считаемся с его (бога) высоким величеством, а говорим ему прямо: помоги, господи! так помоги же, боже! сжалься ты, который на небеси! Тогда мы не делаем длинных предисловий".