Лекции о сущности религии - [64]

Этим, впрочем, отнюдь не уничтожается свобода человека, по крайней мере разумная, имеющая спое основание в природе, та свобода, которая выявляется и познается как самодеятельность, трудолюбие, упражнение, образование, самообладание, напряжение, старание; ибо век, обстоятельства и отношения, естественные условия, при которых я сложился, - не боги, не всемогущие существа. Природа скорее, напротив, предоставляет человека самому себе; она ему не помогает, если он сам себе не помогает;

она дает ему утонуть, если он не умеет плавать, бог же не дает мне погибнуть в воде, хотя бы я и не был в состоянии продержаться собственными силами и умением. Уже древние имели поговорку: "если этого захочет бог, то ты сможешь проплыть и на сите". Даже животное должно само себе отыскивать средства пропитания, должно испытать всякого рода лишения, должно пустить в ход все имеющиеся в его распоряжении силы, пока оно найдет себе пищу; как должна мучиться гусеница, пока она отыщет подходящий листок, как должна страдать птица, пока она изловит насекомое или другую птицу! Но бог избавляет людей и животных от самодеятельности; ибо он о них заботится; он деятельное начало; они - страдательное, воспринимающее. Так, по приказанию господа вороны приносили Илии "хлеб и мясо утром и вечером". Но "кто готовит пищу ворону"? Бог, "который дает скоту свой корм", как это значится в псалмах и в книге Иова, "готовит ее молодым воронам, его призывающим". Поэтому разумная свобода, самостоятельность и самодеятельность людей, вообще индивидуальных существ, согласуется с природой, но не со всемогущим, всезнающим и намеренно предопределяющим богом. Все бесчисленные, отравляющие сердца и приводящие в смятение головы противоречия, затруднения и софизмы, которые создаются в теологии самодеятельностью и самочинным проявлением себя созданий, творений, несовместимых с богом, как с существом, которое действует только одно или по преимуществу одно, - все они исчезают или по крайней мере делаются разрешимыми, если на место божества поставить природу.

Как теисты морально плохое, злое вменяют человеку и только добро выводят из бога, точно так же вменяют они и физически плохое, зло природе, частью прямо, частью косвенно, частью открыто, частью молчаливо - материи или неизбежной природной необходимости. Если бы не было этого плохого, то не было бы и доброго, говорят они, если бы человек не голодал, то он не имел бы никакого удовольствия от еды и никакого влечения к ней, если бы он не мог сломать себе ноги, то у него не было бы костей, он, стало быть, не мог бы ходить; если бы он при ранении не испытывал болей, то у него не было бы и побуждений предохранять себя от них; поэтому поверхностные раны гораздо более болезненны, чем глубокие. Глупо поэтому, говорят они, когда атеисты приводят зло, страдания, горести жизни как доказательства против существования благого, мудрого, всемогущего творца. И, конечно, совершенно правильно, что, если бы не было того или иного зла, не могло бы и быть того или иного добра; но эта необходимость имеет значение только для природы, а не для бога. Как бог есть существо, в котором теист мыслит себе блаженство при отсутствии неблаженства, совершенство без несовершенства, так же точно и так же необходимо связывается с богом и представление о том, что он может творить добро, не творя зла, мир без страданий и недостатков. Потому-то и верит христианин в будущий мир, в котором это действительно осуществлено, в котором действительно устранено то, что атеист приводит как опровержение божественного происхождения мира. И ведь древние христиане уже имели этот мир в раю. Если бы Адам остался в состоянии невинности, совершенства, в котором он вышел из рук бога, то его тело было бы неразрушимо и неуязвимо, природа вообще осталась бы предохраненной от всех тех зол и недостатков, которые над ней сейчас тяготеют. Все те соображения, которыми теисты оправдывают зло мира, то есть в данном случае мира естественного, не гражданского, имеют значение лишь в том случае, если принимать природу за основу существования вещей, если мыслить себе природу как первую причину, но не тогда, когда бога считают творцом мира. Поэтому и в самом деле в основе всех теодицей, всех оправданий бога находится, сознательно или бессознательно, природа как что-то самостоятельное; существом и деятельностью природы они ограничивают деятельность бога, всемогущество бога, свободу бога, - которая могла бы ведь сотворить мир совсем иначе, чем каков он есть, - представлением о необходимости, которая происходит ведь только от природы, только ей соответствует. Это особенно дает себя знать в господствующих представлениях о провидении. Так, например, парижский архиепископ опубликовал в 1846 г. послание, в котором он призывает верующих к молитвам, "дабы при избрании папы никакие чужеродные влияния не оказали противодействия богомилостивым намерениям". Так, недавно (в январе 1849 г.) прусский король издал приказ по армии, в котором говорится: "в истекшем году, когда Пруссия подпала власти соблазна и государственной измены, оставшись без помощи божией, моя армия сохранила свою старую славу и завоевала новую". Но что это за слабое существо, чьим милостивым намерениям могут противодействовать и противостоять чужеродные влияния! Что это за помощь бога, которая без помощи штыков и шрапнелей не имеет силы и успеха? Что это за всемогущество, которое для своей поддержки нуждается в военной силе? Что это за бог, который свою славу делит со славой королевско-прусской армии? Или предоставьте честь одному богу, как это делали древние теисты и христиане, верившие, что бог может побеждать без штыков и шрапнелей, что врагов можно побеждать одной лишь молитвой, что молитва, то есть сила религии, или, что то же, сила бога, всемогуща; или же отдайте честь грубости материальных сил и средств, которая вам помогла.