Лекции о сущности религии - [57]

Здесь бог есть единственно действительное, единственно действующее и деятельное. Магометанство высказало эту мысль со всей энергией восточной фантазии и пыла. Так, например, один арабский поэт говорит: "все, что не бог, ничто", а в "Развитии понятий магометанского исповедания веры" Эль Сенуси значится: "невозможно, чтобы рядом с богом что-либо существовало и при том самостоятельно действовало". Точно так же ведется борьба против тех магометанских философов, которые утверждают, что бог не является в каждый данный момент заново действующим и творящим в мире, но что мир продолжает самодеятельно существовать благодаря той силе, которая однажды в него была вложена богом; против них ведется борьба и выдвигается утверждение: "Ничто не имеет действенной силы кроме бога, и если взаимная связь между причиною и следствием, существование которой мы в мире признаем, заставляет нас верить в то, что это есть самодеятельность мира, то мы ошибаемся; сама эта связь есть лишь свидетельство вечно действующей силы божией". Но даже и философы магометанской религии высказывали это последовательное и строго религиозное отрицание самодовлеющей и самостоятельной деятельности природы. Так, арабские ортодоксальные философы и теологи, мотекаллемины, верили и учили, "что мир творится постоянно вновь и потому является непрестанным чудом, что нет ненарушимого существа вещей, нет необходимой связи между основанием и следствием, между причиной и действием", - утверждения, с необходимостью вытекающие из признания всемогущей силы воли и чудотворной деятельности божией; ибо если бог все может, то не может быть и необходимой связи между существом, или основанием, и следствием. Эти арабские ортодоксы утверждают поэтому совершенно правильно, с точки зрения теологии, что "нет противоречия в том, если что-нибудь произойдет с вещью против ее природы, ибо то, что мы имеем обыкновение называть природою вещей, есть не что иное, как обычный ход вещей, от которого воля бога может отклониться. Не невозможно, чтобы огонь производил холод, чтобы земной круг был превращен в небесный свод, чтобы блоха могла стать такой же большой, как слон, и слон таким же малым, как блоха; каждая вещь могла бы быть иной, чем она есть". Эти примеры они приводят, однако, - замечает Риттер, из сочинения которого "О нашем знании арабской философии" взяты эти цитаты, - только для пояснения их тезиса, что "если бы богу было благоугодно, то он мог бы сотворить другой мир и с тем вместе другое устройство природы". Или, вернее: это представление о том, что все могло бы быть иным, чем оно есть, что нет необходимой природы вещей, есть лишь следствие веры, что бог все может, что богу все возможно, что, стало быть, воле божией не противостоит естественная необходимость. И среди христиан было довольно не только теологов, но и философов, не признававших существования рядом с волею божией какой-либо естественной необходимости и отрицавших за вещами вне бога всякую причинность, всякую самодеятельность и самостоятельность.

Но этот взгляд, хотя он и последовательно и строго религиозен, тем не менее слишком противоречит естественному человеческому разуму, слишком противоречит опыту, тому чувству, которому природа невольно дает себя знать как самодеятельная сила, чтобы человек, - по крайней мере прислушивающийся к голосу разума и опыта, - мог сохранить этот взгляд. Человек поэтому отказывается от этого взгляда и признает за природой самодеятельность действий; но так как для него в то же время отличное от природы существо, бог, есть существо действительное и действующее, то перед ним оказывается двоякого рода действие: действие бога и действие природы;

действие природы - как непосредственное, ближайшее;

действие бога - как посредственное, отдаленное. Бог не производит здесь непосредственных действий; он действует не без посредства подчиненных посредствующих причин, которые и являются естественными существами. Они называются подчиненными или вторыми причинами, потому что первая причина есть бог, средними или посредствующими причинами, потому что они именно те средства, при помощи и силою которых бог действует, но не средства в смысле старой веры, являющиеся лишь произвольными и безразличными инструментами в руке всемогущества, а средства в том смысле, в каком, например, глаз можно назвать средством зрения, - средства, имеющие собственную природу и силу, необходимые средства. Но бог здесь поступает и действует не только не без участия естественных причин, он поступает только сообразно этим причинам, он поступает не как неограниченный, абсолютный монарх, который распоряжается вещами, как хочет, который делает вещь также и тем, что противно ее природе (огонь водою, пыль - хлебным зерном, кожу - золотом), нет, он правит здесь лишь согласно законам природы; он правит, как конституционный монарх. Король, с точки зрения конституционного, а именно английского государственного права, как это точно выражено, может управлять лишь согласно законам, и точно так же бог с точки зрения рационализма, ибо точка зрения, с которой мы сейчас имеем дело, есть не что иное, как так называемый рационализм, взятый нами здесь, однако, в самом широком смысле слова, правит только согласно законам природы. Конституционализм, как выражаются немецкие государствоведы, ставит пределы "злоупотреблению государственной властью", а рационализм ставит предел злоупотреблению божественным всемогуществом и произволом, то есть чудотворчеству. Различие между конституционализмом и рационализмом в этом отношении лишь то, что рационалистический или конституционный бог может делать чудеса - ибо рационалист не отказывает богу в возможности делать чудеса, - но он их не делает, конституционный же монарх, или суверен, может не только злоупотребить своею властью, но и действительно ею злоупотребляет всякий раз, когда ему это захочется. Неограниченный монарх царствует и управляет или, по крайней мере, вмешивается в управление всякий раз, когда ему захочется, конституционный же монарх, напротив того, царствует, но не управляет, точно так же и конституционный или рационалистический бог, который лишь стоит во главе мира, но не вмешивается непосредственно, подобно старому абсолютному богу, в управление миром. Короче говоря, подобно тому, как конституционная монархия есть монархия, ограниченная демократией или демократическими учреждениями, так же точно рационализм есть теизм, ограниченный атеизмом или натурализмом, или космизмом, короче говоря, элементами, противоположными теизму. Или: подобно тому, как конституционная монархия есть лишь ограниченная и встретившая себе препятствия демократия, которая поэтому необходимо ведет в своем развитии к истинной и совершенной демократии, точно так же современный рационалистический теизм, или вера в бога, есть лишь ограниченный и встретивший себе препятствие, непоследовательный атеизм или натурализм. Ибо что такое бог, который поступает лишь сообразно законам природы, чьи действия суть лишь действия природные? Он лишь бог по имени, по содержанию же не отличается от природы; он бог, противоречащий понятию бога; ибо только бог, неограниченный, не связанный никакими законами, творящий чудеса, спасающий человека - по крайней мере, соответственно его вере, его воображению - из всех бед, есть бог. Но бог, который, например, помогает в болезнях лишь через посредство врачей и лекарств, есть бог, который не более помогает и может помочь, чем врачи и лекарства; это совершенно излишний, ненужный бог, бог, имея которого я ничего не выигрываю, по сравнению с тем, что я имел бы и без него через посредство одной лишь природы, и при потере которого я, стало быть, ничего не теряю. Одно из двух: