Лекции о Спинозе. 1978 – 1981 - [61]

разновидность вечности совсем не означает вечность метафорическую _[нрзб.], это очень отчетливо определенный тип вечности, а именно: под этим типом вечности Спиноза всегда имел в виду то, что является вечным в силу своей причины, а не в силу самого себя _[нрзб.], стало быть, сингулярная сущность и характерные отношения, в каких эта сущность выражается, являются вечными, тогда как то, что является преходящим, и то, что определяет мое существование, – это единственно время, в течение которого бесконечно малые экстенсивные части принадлежат мне, то есть осуществляют отношение. Но в таком случае, следовательно, вот что: необходимо сказать, что моя сущность существует, когда меня самого пока еще не существует, или же когда я уже не существую. Иными словами, имеется существование сущности, не совпадающее с существованием индивида, чья сущность является этой сущностью. Имеется существование сингулярной сущности, которая не совпадает с существованием индивида, чья сущность – эта.

Вечная сущность и временное существование

Это очень важно, потому что вы видите, к чему клонит Спиноза, и вся его система основана на этом: это система, где все, что есть, реально. Никогда еще такое отрицание категории возможности не заходило так далеко. Сущности не являются возможными. Нет ничего возможного; все, что есть, реально. Иными словами, сущности не определяют возможностей существования, сущности сами суть существования.

Здесь Спиноза заходит гораздо дальше, чем большинство авторов в XVII веке. _[Нрзб.] здесь я думаю о Лейбнице. У Лейбница перед вами – идея, согласно которой сущности являются логическими возможностями. Например, существует сущность Адама, существует сущность Пьера, существует сущность Поля, и все они – возможные. Пока Пьер, Поль и т. д. не существуют, сущность невозможно определить иначе, как нечто возможное. Просто Лейбниц, коль скоро это так, будет вынужден учитывать следующее: как получается, что возможное до сих пор мало принимали во внимание, ведь оно может интегрировать в себя возможность существовать – как если бы к категории возможного следовало привить своего рода стремление к существованию. И действительно, Лейбниц разрабатывает весьма любопытную теорию, где фигурирует слово, общее Лейбницу и Спинозе, слово conatus, стремление, но у Спинозы и у Лейбница оно принимает два совершенно разных смысла. У Лейбница сингулярные сущности – возможные, просто это особые возможные, потому что они изо всех сил стремятся к существованию. В логическую категорию возможного следует ввести стремление к существованию.

Спиноза (я не говорю, кто лучше) _[нрзб.] по вашему выбору _[нрзб.] – это поистине одна из характеристик мысли Спинозы; для него это само понятие возможного: он не хочет обогащать понятие возможного, прививая к нему некое стремление к существованию; чего он хочет, так это радикальной деструкции категории возможного. Существует только реальное. Иными словами, сущность – это не логическая возможность, сущность – это физическая реальность. «Это физическая реальность» – что эти слова могут означать? Иными словами, сущность Поля после того, как Поль умер, вполне остается физической реальностью. Это реальное существо. Стало быть, следовало бы различать как два реальных бытия бытие существования и бытие сущности Поля. Более того, следовало бы различать как два существования существование Поля и существование сущности Поля. Существование сущности Поля – оно вечно, а вот существование Поля – оно временно, смертно и т. д. Смотрите, до какой точки мы добрались: если это действительно так, то очень важная для Спинозы тема такова: чем же все-таки будет эта физическая реальность сущности? Сущности не могут быть логическими возможностями: если бы они были логическими возможностями, они были бы ничем; а они должны быть физическими реальностями. Но внимание: эти физические реальности не совпадают с физической реальностью существования.

Белая стена

Что такое физическая реальность сущности? Спиноза оказывается в рамках проблемы, которая невероятно сложна, но так красива. Я хотел бы, чтобы все это было прозрачно; я не знаю, как сделать это. Спиноза говорит нам – сейчас я скажу, когда и где он нам это говорит, – в весьма забавном тексте; он говорит нам: вообразите белую стену. Совершенно белая стена. Вверху ничего нет. Затем приходите вы с карандашом, рисуете некоего простака, а потом рядом вы рисуете другого простака. Вот существуют два простака. Они существуют в качестве кого? Они существуют постольку, поскольку вы их нарисовали. Две фигуры существуют на белой стене. Вы можете назвать эти две фигуры Пьером и Полем. Пока на белой стене ничего не нарисовано, существует ли что-то, что отличалось бы от белой стены? Ответ Спинозы, очень любопытный: нет, строго говоря, ничего не существует. На белой стене ничего не существует, пока вы не нарисовали фигуры. Вы скажете мне: уж это-то несложно. Это несложно. Это довольно-таки забавный пример, потому что он потребуется мне в следующий раз. Отныне я буду только и делать, что комментировать этот текст Спинозы. Но где же находится этот текст? Этот текст находится среди юношеских произведений Спинозы, произведений, которые были записаны не только им самим. Это заметки слушателя, известные под заглавием «Краткий трактат»