Лекарство против иллюзий - [53]

— О чем ты говоришь? Что‑то случилось?

— Нет, ничего такого, — подруга помолчала. — Когда мы с тобой пили, помнишь, ты рассказывала про того парня, фотографа…

— Ну.

— Ты говорила, что он повел тебя гулять в районе улицы 1905 года, я правильно запомнила?

— Допустим.

— А ты не помнишь, где именно? Ну, улицу там, номер дома?

— Столярный переулок, если мне память не изменяет. Где‑то недалеко от метро. Мы во дворах шатались.

— Ага. — Рябкина сосредоточенно дышала в трубку, о чем‑то соображая. — А когда это было, не вспомнишь? Ты говорила, что недели две‑три назад? Какой конкретно день?

— Да что случилось‑то? — заволновалась Летова. — Ты меня пугаешь.

— Ничего не случилось, это мои собственные тараканы. Мне просто нужно кое‑что выяснить, чтобы они угомонились. Так какой день был, не помнишь?

— Так. На выставку я пошла в четверг, это было 5‑е, — прикинула Марина. — А фотограф улетал ночью следующего дня. Значит, это было шестое августа, пятница.

В трубке повисло безмолвие.

— Алина! Ты там?

— Я тебе перезвоню. — Рябкина отключилась, и Марина еще пару секунд в недоумении пялилась на погасший дисплей телефона. Что за день такой нелепый? Магнитные бури, что ли?

Она снова вернулась к лэптопу, борясь с искушением позвонить Агееву. Желание было абсолютно бессмысленным. Что бы она ему сказала? Что просто захотела услышать его голос? С чего она вообще решила, что ее звонок его обрадует? У него вон в Магадане очень даже насыщенная жизнь — модельки, медведи. Веселуха, одним словом.

«А фото он твое прислал из вежливости, потому что обещал, — добила себя Летова. — Единственное, что будет уместно, ответить ему тем же».

Она набрала адрес его электронной почты, прикрепила два своих любимых трека группы «Арктика» (как и обещала) и нажала на «отправить».

* * *

Эта жажда… Она усиливалась день ото дня. Неделя за неделей он терпел, борясь с неистребимым желанием вновь увидеть ее, услышать ее дыхание — и порой ему почти удавалось поверить, что он справился, победил. Он засыпал изможденный, обессиленный, но гордый оттого, что еще не утратил остатки воли. Но каждое новое утро разрывало эту волю в клочья, возвращая его к началу. Ее половина кровати оставалась пуста, подушки не хранили запаха ее волос, на стуле не висело брошенное ею платье. Ее словно бы и не существовало никогда, и эта мысль причиняла такую боль, что он в судорогах падал на пол, хватал ртом воздух, мечтая сдохнуть здесь и сейчас, только бы прекратить муку.

Это стало почти ежеутренним ритуалом — просыпаться в агонии и заново искать смысл. Иногда ему требовалось не меньше получаса, чтобы справиться с приступом и взять себя в руки. Он брел в ванную, долго стоял под ледяным душем, затем одевался и ехал на работу — в белоснежной сорочке, в безупречно выглаженном костюме и начищенных туфлях. Он должен был выглядеть хорошо — она любила презентабельных мужчин. Она гордилась его статусом. И воспоминание об этом помогало ему существовать, сохраняя видимость благополучия.

Он запрещал себе сравнивать. Они — все без исключения — проигрывали ей. Но все равно сравнивал, когда встречал кого‑то похожего. И смотрел, не мог не смотреть. Убеждал себя, что в этот раз все будет иначе — он просто понаблюдает за призраком, напоминающим некогда любимую женщину, и уйдет. Он выстраивал логические пути и развязки, но его поезд всегда сворачивал на другие рельсы, которые — он знал — приведут в уже знакомый тупик.

Он всегда чувствовал приближение момента. Момент подступал, как поднимающееся на горизонте цунами, и кто он был такой, жалкий человечишка, чтобы противостоять стихийной мощи! Что он мог сделать? Убежать? Спрятаться? Его смело бы вместе с хлипкими стенами, похоронило под обломками. Единственный способ выжить — это раскинуть руки и отдаться на волю волн, надеясь на их милосердие.

А еще — в то мгновение, когда поток подхватывал слабое тело, на него снисходило короткое, упоительное ощущение счастья. Те несколько секунд, когда он настигал призрака, она оживала. Он знал, что это обман, что ее все равно отнимут и не в его власти изменить этот факт. Однако кое‑что все‑таки оставалось в его силах. Например — самому уничтожить ее. В этот раз он сам примет решение. Это не уменьшит боль, но сделает ее переносимой, наполнит логикой и смыслом самое нелогичное и бессмысленное событие, каким является смерть. Всего лишь иллюзия контроля, но она приносила временное облегчение. И это было самым ценным подарком, какой он только мог себе подарить.

* * *

Алиса положила трубку и сердито фыркнула. «Поговорим завтра»? Нет уж. Откладывать серьезные разговоры она не привыкла. Ставить точки над «i» необходимо быстро. Саша — обалденный фотограф и любовник замечательный, и она его, безусловно, любила. Но себя Алиса любила намного сильнее. Именно поэтому и хотела как можно скорее выяснить, стоит ли им продолжать отношения или пора переключиться на кого‑то другого. Молодость быстротечна, а упущенные шансы не возвращаются.

Она открыла в смартфоне страничку Инстаграма. Утром разместила там рекламный постер парфюма, кокетливо попросив оценить ее идею, — и уже заработала больше тысячи лайков и сотню комментариев.