Лекарство от зла - [42]

Моя мать — певица, правда, не оперная. До моего рождения она пела в каком-то ансамбле. Потом решила петь одна. И дошла до забегаловок. Там всегда можешь петь один. А можешь — в компании. Она говорила, что я ее сокровище. Но исчезла. Пусть будет жива и здорова. Я глупая. Мне стало жалко Суску, и я взяла ее к себе. Ей понравилась южная комната. Она сразу сделала себе маску и помылась. Все лицо покрылось маленькими красными точками.

Моя мама тоже была очень красивая. У нее не было большой задницы. Она не была мягкая. Не была турчанкой. Она постоянно выходила замуж и разводилась. В квартире кишели мужики. Когда они уходили, то все оставляли. Перед тем как мать исчезла, квартира напоминала склад. Я все время обо что-то спотыкалась.

Тогда я начала медитировать. Я начала читать книги… Когда начинаешь читать книгу, хорошо не заканчивать ее. Можно представить себе, что знаешь, как она заканчивается. Суска читает их от начала до конца. Ей не скучно. А я медитирую.

Ночью я смотрю в окно. Напротив нас живут очень странные люди.

Если б я была царицей, то…

Хорошо, что я взяла их к себе. И Стефану тоже. У нее рак легких. Она умирает. Знает это. Ей хочется успеть что-нибудь сделать до смерти. Но она не говорит, что именно. В тот день мы пригласили сиделку. Все ее хвалят. Я ее спрашиваю: «Стефана поправится?» А она: «Конечно. Никто не уходит не поправленный».

Мы сдаем комнату Стефаны. На эти деньги покупаем ей лекарства. Они не помогают, но это неважно. Суска считает, что надо откладывать деньги на похороны. Но мы не можем делать это на глазах у Стефаны.

Если бы я была царевна-лебедь, встретила бы князя Гвидона, мы бы поженились… Четыре, три, два, один, ноль. Выдыхай.

Три женщины шли по улице. Улица разрушалась. От времени, от людей, от скуки. Построенное всегда ветшает и ломается. У одной из них была борода, и она представляла себе, как через какое-то время эта улица будет завалена кучами земли. На земле будет расти трава, и только Аллах будет бродить вокруг.

Вторая не представляла себе ничего. Она шла и грызла ногти. Ни о чем не думая. Ей не хотелось видеть то, что происходило вокруг, она и не реагировала.

Третья шла, смотря на все широко раскрытыми глазами. Она хотела все запомнить. Не зная, зачем ей могут понадобиться воспоминания в другой жизни, ей хотелось заполучить эти воспоминания.

Три женщины остановились у одного кооператива, осмотрелись и стали читать табличку, висящую напротив звонков. Прочитали. Одна ткнула пальцем в надпись. Было написано имя.

— Вот!

— Звони!

— Нет, погоди! Давай еще раз подумаем.

— Не о чем тут думать.

— Звоню.

— Ладно. Вряд ли мы пожалеем об этом.

— Прошло какое-то время. Дрожащий старческий голос спросил: «Кто там?»

— Патронажная сестра — ответила одна и толкнула дверь.

Вот так начинается эта история. Обреченно, предусмотрительно. Первый взгляд имеет такое огромное значение…

Дверь открыла пожилая дама. Она опиралась на два костыля и выглядела жалкой, и все-таки это была дама. Старческие пятна покрывали ее руки, лицо, ноги и все, что можно было увидеть. Артрит разрушал ее изнутри. Глаза были мутными и бесцветными. Она хрипло дышала.

— Что вам нужно?

— Мы из социальной службы. Можно войти?

— Я не общаюсь с социальными службами.

— Теперь общаетесь.

— Кто вас послал? Я живу не одна. Ко мне приходит женщина. Сейчас должен подойти мой племянник.

— Мы только хотим вам помочь.

— Три женщины аккуратно отодвинули даму с костылями и вошли в коридор.

— Куда можно пройти?

— Зачем вы это делаете?

— Туда?

Пожилая женщина была недовольна. Она смутилась. На нее нахлынули воспоминания… Так увели ее семью много лет назад. Никто не вернулся.

Три женщины были недовольны. Они были смущены. На них обрушились сомнения. Они пошептались.

— Глупости.

— Давай уйдем!

— Мы уже пришли. Надо сделать дело. Мы же решили!

— Ради чего? Тут ничего нет.

— Какое зеркало!

Старушку звали Венерой. В этой истории у каждого есть имя, но никто им не пользуется.

— Скажите, зачем вы пришли?

— Мы будем помогать вам трижды в неделю. Вас включили в программу долгожителей…

— Ха-ха-ха! Для долголетия нет программы, мои дорогие.

— Служба социальной защиты будет обеспечивать вас медицинской помощью и помогать по хозяйству. Скажите, в чем вы нуждаетесь.

— Я ни в чем не нуждаюсь! Оставьте меня в покое! Социальная помощь! Спохватились! Мне девяносто три года! Я даю уроки немецкого и английского языков. Я едва передвигаюсь! После Девятого сентября народная власть уничтожила мою семью! Мы жили в землянках! А теперь они вспомнили обо мне! Я этому не верю!

— Извините. А что это за зеркало? — Лили не могла оторвать взгляда от своего отражения. Оно было перевернуто, но это не имело никакого значения для нее.

— Венецианское.

— Они уничтожили вашу семью, но хоть зеркало оставили… А моя мать однажды исчезла. Конечно, она не прихватила с собой зеркала.

— Я сочувствую вам.

— Не стоит. Ну, до скорого. Мне было приятно с вами пообщаться.

— Ты уходишь?

— Ну, мы ведь закончили?

— Дама не сказала нам, в чем она нуждается.

— Но это же видно. У нее все есть. Вот маленькие стульчики… Они тоже венецианские? Господи! Какая кукла! Господи! Можно ее потрогать?