Лекарство от снов - [70]

— Сочувствую его жене, — не удержалась и вставила свои пять медяков девушка.

— Ну что ты, в молодости и ему не была чужда доля романтизма, — хмыкнул Эвальд. — Первые годы его брак даже был счастливым. Жена его была ослепительно красивой и достаточно капризной женщиной, вдобавок намного моложе его самого. Подробностями его семейной жизни я никогда не интересовался, но факт в том, что в конце концов законный супруг чем-то ее не устроил и она с ним развелась. Впрочем, в скором времени она снова вышла замуж, на этот раз за поэта. Его зовут Эдуард Тарри. Ты, возможно, даже слышала о нем. Субъект этот, по слухам, безумно ее любит, регулярно дерется из-за нее на дуэлях и столь же регулярно из-за этого напивается, ибо, как гуманисту, убивать людей ему трудно. Понятия не имею, можно ли до конца этому верить, но недавно одна такая дуэль была совершенно точно, и поэт этот действительно находится сейчас в чрезвычайно подавленном состоянии.

— И какое отношение этот абсурд имеет к Джастису и, тем более, к тебе? — удивилась Сангрита.

— Ты не дослушала. А продолжение у истории и в самом деле абсурдное. Дамочка та, бывшая леди Джастис, вовсе не порвала все контакты с бывшим супругом, как принято думать. Напротив, бедняга из мужа автоматически переквалифицировался в главного советчика и помощника. Так что, как только ей требуется решить какую-то проблему, связанную с суровой реальностью жизни, она моментально забывает о своем вечно витающем в облаках поэте и идет к прагматичному лорду Джастису.

— Потрясающе! — расхохоталась Сангрита. Как-то не вязалось у нее рассказанное с образом черствого, серьезного прокурора. — И что, он бескорыстно помогает?

— Уж не знаю насколько бескорыстно, но помогает. Хотя и костерит свою женушку всеми правдами и неправдами, — усмехнулся маг. — Так вот, после того, как господин Тарри в последний раз с пистолетом в руке защитил честь своей жены, а потом целый вечер провел в компании бутылки, леди Джастис-Тарри решила, что ей «надоел его эгоизм» и, устроив грандиозный скандал, уехала к друзьям в Лесной город. И конкретно меня это все совершенно бы не волновало, если б эта женщина по привычке не написала Джастису длинное письмо с красочным описанием своих душевных страданий и настоятельным требованием позаботиться, чтобы этот болван ничего с собой не сделал, пока она не вернется и не объявит ему амнистию. Не спрашивай меня, что об этом думает сам Джастис, но поскольку он в Лохбурге, а Эдуард — в Столице, обязанность заботиться об этом неуравновешенном поэте ложится на меня, а я, в свою очередь, собираюсь свалить ее на тебя.

— Ну, спасибо, удружил, — проворчала Сангрита. Что ж, дедушка как всегда в своем репертуаре. Если неуравновешенный поэт, то это обязательно к любимой внучке! И что ж ей так везет на психов-то?

— Не сердись, дорогая, у меня сейчас совершенно нет на это времени, — улыбнулся мэтр своей фирменной ангельски обезоруживающей улыбкой. Да уж, невинно улыбаться он умел преотлично. Равно как и агитировать этой улыбкой на всякие идиотские авантюры. И все бы хорошо, если б за эти авантюры от него же ей потом не попадало.

— И что конкретно мне делать с твоим психом? — кисло поинтересовалась ведьма, наперед зная, что ввяжется в эту историю, что бы ей ни пришлось делать. Хотя бы потому, что дедушке действительно не до этого.

— Просто пообщайся с ним, отвлеки от грустных мыслей. Ты это умеешь. Можешь не пугаться, ничего особенно странного в нем нет. Несколько не от мира сего, как и все деятели искусства, не более. Ну и еще имеет привычку тянуться к бутылке, как только его хоть что-то огорчит. К сожалению, огорчается он часто.

— Ну а причем тут бал? Мне что, с ним туда идти? Я, конечно, понимаю, что моя репутация все равно при смерти, но может не стоит уничтожать ее окончательно, отправляя меня на бал с чужим мужем?

— Побойся бога, Агата, на бал вы с Маргой, конечно же, пойдете отдельно от него! Но не забывай, все же, за ним приглядывать, — терпеливо пояснил Эвальд и, словно бы представив свою изобретательную внучку в компании пресловутого поэта, строго добавил: — И только попробуй сама что-нибудь выкинуть! Слово даю, назначу гигантское приданное и все-таки выдам тебя замуж!

* * *

Серая, туманная с утра Столица встретила их достаточно холодно. Впрочем, в этом и была ее уникальность. Быть надменной, расчетливой, ни в коем случае не обнадеживать… Опытный путешественник с уверенностью сказал бы, что Столица раз в десять опаснее пресловутого Лохбурга, который многие годы столь волнует умы добропорядочных граждан. Легко и свободно себя в ней чувствовали разве что коренные жители, с малых лет впитавшие в себя настроение города и проникшиеся его атмосферой.

Валер же Столицу никогда не понимал. Не понимал и чувствовал себя чрезвычайно неловко, сворачивая в рулон потрепанный летающий ковер, пересекший за одну ночь огромное расстояние и доставивший своих хозяев прямо на Соборную площадь главного города Королевства. В отличие от Лохбурга, уже в столь ранний час полного народу (как правило, спешащего закончить самые разнообразные и по большей части незаконные ночные дела), Столица была пустынна и тиха. Горожане, должно быть, досматривали последние эпизоды своих снов и не имели никакого представления о том, что прямо у собора Всевышнего Творца приземлилась весьма странная парочка без четких целей в ближайшем будущем и осознавания того, зачем их вообще сюда принесло. Таким образом, они с Шефом были полностью предоставлены самим себе, и это только усугубляло остроту мучительного чувства, что залезли они в тарелку не по размеру. К тому же, молодого человека, на котором лежала вся ответственность за осуществляемую кампанию, неизменно ставило в тупик то, что он абсолютно не знает, что делать дальше. Когда он, полный безудержного энтузиазма, с каким, должно быть, ходили на соседнее племя его родственники-тролли, несся в магазин за ковром, главной стала лишь настоящая минута. Тролли всегда славились своим боевым духом и упертостью, переходящей в глупость. И эти качества (тоже, наверное, из-за непроходимой твердолобости) проявлялись даже у потомков смешаных браков через много-много поколений.