Лекарство от нерешительности - [37]
— Бедняжка! — воскликнул папа. Левая половина лица дернулась в улыбке; правая сохраняла в высшей степени серьезное выражение.
— Она что, думает, будто нравится тебе? — спросил я.
— Ну да! Иначе стал бы я называть ее бедняжкой!
— Порой мне кажется, что ты кошмарный тип. — Раз я такое сказал, значит, я здорово набрался. Причем не смелости.
— А что поделаешь? Почему, по-твоему, у нас не заладилось с твоей матерью? Потому что мы исчерпали запас иллюзий. Со временем, Двайт, ты сам увидишь: чем старше становишься, тем больше у тебя иллюзий, и от каждой следующей иллюзии избавиться труднее, чем от предыдущей. Одна надежда: что попадется особо иллюзорная иллюзия, из которой ты не выпутаешься до конца дней своих. Если, женившись, ты до собственной смерти или до смерти жены не поймешь, что не можешь с ней жить, считай, тебе крупно повезло. Бедняжка Франсес, ха! Нет уж, на ней я не женюсь. В то же время, когда я о ней думаю, мне порой кажется… Если честно, у меня поразительные способности к самообману, из-за которых я чувствую себя намного моложе, чем есть. Вдобавок я здоров как бык и, пожалуй, протяну еще десяток-другой…
— И как тебя только угораздило стать моим отцом!
— Вообще-то получилось запросто…
— Пап, я серьезно. Может, циникам вообще нельзя разрешать иметь детей?
— По-твоему, циники должны мастурбировать на площадях? Осквернять память отца-основателя?
Последняя фраза немало меня озадачила.
— Не дрейфь! — В папиных глазах мелькнуло обаяние порока — вот с такими же глазами он, вероятно, много лет назад подбивал клинья к женщинам. — Я ведь совсем недавно начал понимать, какая это все суета… — Он со вздохом пожал плечами. — Все эти фьючерсы. Отцовство. Супружество. У меня была своя система, она работала, а потом перестала.
— Ты имеешь в виду фьючерсы?
— Однако согласись, усилия оказались не такими уж бесплодными. У каждого из нас была своя упорядоченная, с комфортом обустроенная личная жизнь. Поглощенные в высшей степени разнообразными душевными муками, мы не отвлекались на проблемы материального характера. Мы могли позволить себе сосредоточиться на страданиях — не то что представители менее обеспеченных слоев населения, вынужденные заботиться о куске хлеба. А это уже немало. — Я всегда поражался папиному красноречию. — Вы с Алисой получили прекрасное образование. В твоем случае под прекрасным образованием я разумею весьма престижную школу Святого Иеронима. И все же мысль о вечной суете, о суете на высшем уровне, преследует меня. Vita longa, ars brevis[16]. Только так и удается подстегнуть чувства. Жить помогает разум. Ох, зря я этого наговорил… Тем более тебе. — Целую секунду у папы был озабоченный вид. — Ты же все понимаешь буквально! Двайт, тебе нужно что-то сделать. Обещай, что до самой смерти не будешь замечать суеты! — Он засмеялся. — Найди работу, найди девушку! Голландка вполне подойдет. Вполне. Слушай, а не она тогда лазила на дерево? Такая высокая, светленькая, с чудной улыбкой? Я правильно помню? — Папа снова на меня взглянул. — Неужели вам в колледже не рассказывали о Диогене Лаэртском? Это ведь от него пошли циники.
— Вряд ли Диоген Лаэртский входил в программу. Цинизм может отрицательно сказаться на мотивации молодого человека.
— Ох, Двайт, из каких только книг ты этого понабрался? Вот и отдавай ребенка в престижную школу…
Я принялся оглашать весь список литературы. Мы шли к дому, собаки следовали за нами.
Запах дома, всегда один и тот же, всякий раз меня поражал. Пахло прохладой и немного железом — казалось, дух железных перекрытий проникал сквозь роскошные панели темного дерева; к железу и прохладе примешивалась сырость видавших виды ковров. Запах был довольно слабый, если только его не перебивали ароматы из кухни — а они его не перебивали ни в тот день, ни в последующие, ни в обозримые предыдущие. В доме было по-холостяцки пусто, в кухне ничего не пеклось, не жарилось и даже не закипало. Запах дома вызвал множество воспоминаний, разрозненных, обрывочных, на мгновение сплавив их воедино. Они накатили, как белая волна, как протоплазма, — и отступили.
Придя в чувство, я сказал:
— Вопрос, если руководствоваться теорией Куайна[17], в следующем: видит ли человек одну абстрактную реалию, которую мы с тобой называем кроликом…
— Допустим.
— Или же слово кролик тянет за собой целую цепочку понятий и представлений…
— Ну да. Нора значит кролик, кролик значит компания, а компания значит еда. Если я хоть что-нибудь хоть в чем-нибудь понимаю. Не бухти, Двайт… Майн Гот! Сто тысяч долларов…
Папа уселся в большое кресло на колесиках у дальнего конца стола и извлек из ящика чековую книжку. Мы находились у него в кабинете. Маршалл и Фрэнк, описав по полукругу, залегли каждый в свой домик с фланелевым матрасом. Я же сидел по другую сторону стола, как жалкий и вдобавок пьяный проситель, размышляющий: дадут, не дадут. Крошка Бетси царапала и тут же зализывала мою ладонь; прежде чем взять у папы чек, я отер ладонь о рубашку.
— Это поддержит тебя на плаву, пока ты не нащупаешь твердую почву. Держи!
Я сложил чек, не взглянув на сумму: боялся, что реакция, какой бы она ни была, окажется более бурной, чем следует по ситуации.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Барселона.Город, история которого прославлена великими художниками и легендарными чернокнижниками, гениальными зодчими и знаменитыми алхимиками.Любимый богемой город, где музыкант и переводчик Лукас намерен обрести покой и удачу.Однако встреча с таинственной женщиной открывает для него истинную Барселону — город глотателей огня и безумных прорицателей, людей-призраков, обитающих на средневековых крышах.Его подлинные правители — последователи древней оккультной секты — полагают, что человек, проникнувший в суть Барселоны, должен умереть.
Шангри-Ла.Древняя буддистская легенда о существующей вне пространства и времени Обители просветленных?Или последний островок безмятежности и гармонии в раздираемом войнами, истекающем кровью мире? Шангри-Ла тщетно искали великие ученые, мистики и философы.Но однажды врата Шангри-Ла отворились, чтобы спасти четверых европейцев, похищенных из мятежного Афганистана…Так начинается один из самых загадочных романов XX века «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтона, книга, соединившая в себе черты интеллектуальной мистики с увлекательным приключенческим сюжетом!
Как удалось автору найти новый, скрытый смысл в легенде о доне Хуане Тенорио, вошедшем в мировую литературу под именем дона Жуана?Как удалось превратить историю великого соблазнителя в историю великого влюбленного?Что скрывается за известным преданием о прекрасной донье Анне и безжалостном Каменном Госте?Дуглас Карлтон Абрамс представляет читателям свою собственную — совершенно оригинальную — историю дона Хуана. Историю, в которой вымысел переплетен с фактами, а полет фантазии соседствует с реальными событиями…
Следствие ведет… сэр Артур Конан Дойль!«Литературный отец» Шерлока Холмса решает использовать дедуктивный метод в расследовании самого скандального дела поздневикторианской Англии — дела о таинственном убийстве скота на фермах близ Бирмингема.Его цель — доказать, что обвиняемый в этом преступлении провинциальный юрист Джордж Идалджи невиновен.Конан Дойль и его друг и ассистент Вуд отправляются в Стаффордшир.Так насколько же действенны методы Шерлока Холмса в реальности?